Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени

Грант молчаливо и доброжелательно смотрел на друга. «Кто может сравниться по близости с человеком, с которым ты сидел в начальных классах за одной партой», - подумал он. Они сидели вместе также и в средней школе, но Томми ассоциировался у Гранта всегда лишь с начальными классами. Может, потому, что в основе своей его румяное лицо и круглые, наивные голубые глаза были все теми же глазами мальчика в криво застегнутом коричневом вязаном жилете. В этом был весь Томми. Он не терял времени и энергии на обычные вопросы о здоровье и дороге, впрочем, так же, как и Лаура. Они оба были с ним очень любезны, относились к нему так, словно он постоянно был здесь, как будто вообще не выезжал. Это действовало необычайно успокаивающе.

- Как поживает Лаура?

- Цветет. Немного округлилась. Так по крайней мере она говорит. Я этого не заметил. Я никогда не любил худых.

Когда-то, в определенный период жизни, когда им обоим было по двадцать лет, Грант думал о женитьбе на своей кузине Лауре и был уверен, что она также строила планы замужества. Но прежде чем он сказал что-либо на эту тему, очарование исчезло, и они вернулись к прежним дружеским отношениям. Источником очарования было долгое шотландское лето, горные рассветы, пахнущие сосновыми иглами, долгие закаты, сладкие от запаха клевера. Лаура ассоциировалась у Гранта с беззаботными каникулами. Они вместе росли, плескались в горных ручьях, вместе ловили рыбу. Вместе в первый раз они прошли берегом Ларига и вместе первый раз поднялись на вершину Браэряха. Но лишь в то последнее юношеское лето счастье кристаллизовалось в образе самой Лауры, все лето воплотилось в ней. До сих пор он чувствовал легкое сердцебиение при воспоминании о том лете. В нем, этом лете, существовали идеальная легкость и радужные цвета мыльного пузыря, а благодаря тому, что между ними не было произнесено ни слова, этот пузырь не лопнул. Он был все еще легким, радужным и идеальным, висевшим там, где его оставили. Оба они занялись другими делами, иными людьми. Лаура перебирала парней с веселым равнодушием забавляющегося ребенка. Наконец, когда Грант взял ее на товарищеский бал и представил ей там Томми Ранкина, - это было то, что нужно.

- Что случилось на вокзале? - спросил Томми. - Какое-то движение, «скорая помощь».

- Кто-то умер в поезде. Может быть, поэтому.

- Ага, - коротко констатировал Томми. - Не твои похороны на этот раз, - добавил он, словно произнося поздравление.

- Нет, не мои, слава Богу.

- Им будет не хватать тебя на Эмбаркмент.

- Сомневаюсь.

- Мэри! - позвал Томми. - Ты дала бы мне хорошего, крепкого чая. - Он небрежно ткнул пальцем в корзину с булочками. - И еще пару этих лепешек. - Он глянул в сторону Гранта серьезным взглядом ребенка и добавил: - Они будут по тебе скучать. В конце концов их теперь на одного меньше, не так ли?

Грант прыснул, что первый раз за несколько месяцев было чем-то, похожим на смех. Забота Томми о судьбе Центра напомнила ему реакцию шефа.

- Отпуск по состоянию здоровья, - говорил Брик, измеряя маленькими глазками пышущую здоровьем фигуру Гранта и с неохотой задерживая взгляд на его лице. - До чего дошла полиция! В мое время человек стоял на посту, пока не падал, а рапорты писал до тех пор, пока его не поднимали с пола и не увозили на «скорой помощи».

Гранту нелегко было объяснить Брику предписание врача, а сам Брик вовсе не облегчал ему этой задачи. Брик вообще был лишен нервов. Он был воплощением чистой физической силы, которую оживлял лишь быстрый, но ограниченный ум. Он принял к сведению объяснения Гранта без тени понимания или сочувствия: наоборот, в нем шевелилась тень подозрения, что Грант симулирует. При таком цветущем виде его удивительное нервное переутомление наверняка связано с весенним рыболовным сезоном в Шотландии, Грант, конечно, уже приготовил комплект искусственных мушек еще до визита к врачу.

- Кто тебя заменяет? - спросил Томми.

- Наверное, повысят сержанта Вильямса. Он достаточно долго ждет назначения.

Также трудно было объяснить все происходящее верному Вильямсу. Если подчиненный в течение долгих лет открыто обожает шефа, то предстать перед ним в качестве несчастной жертвы собственных нервов не доставляет удовольствия. Вильямс также был человеком без нервов. Он все воспринимал спокойно и послушно. Поэтому трудно было рассказать обо всем Вильямсу и потом смотреть, как его удивление сменяется озабоченностью. Или жалостью?

- Передай мне мармелад, - сказал Томми.

Глава II

Покой, охвативший Гранта в результате делового приема со стороны Томми, укрепился во время поездки среди гор.

Горы высились вокруг равнодушные, благожелательные и в спокойной тишине смотрели на его возвращение в это раннее еще совсем тихое утро. Кругом было пусто. Чистые серые стены вокруг голых пашен, голые изгороди вдоль чистых рвов. В полном ожидания пейзаже еще ничего не начинало расти, разве что какую-нибудь вербу над потоком оживлял в полутени легкий туман зелени.