Поющие пески

Он не оказал ничего после первого открытия. Потому что если то, что он видел, было городом в песках, то понятно, почему он молчал. Над ним бы стали смеяться. Дразнили бы его по поводу миражей, говорили бы, что у него крыша поехала. Даже если кто-то из сотрудников ОКЭЛ когда-нибудь слышал об этой легенде — а это было маловероятно в таком беспокойном и непоседливом обществе, — то все равно ему бы надоедали, по поводу каких-то бредовых идей. А потому Билл, который писал сомкнуто «м» и «н» и был «немного замкнут в себе», не оказал ничего, а вернулся посмотреть еще раз. Он возвращался опять и опять. Или потому, что хотел найти место, которое один раз увидел, или же, если он уже определил его местоположение, чтобы опять на него поглядеть.

Он изучал карты. Читал книги об Аравии. А потом?..

Потом он решил ехать в Англию.

Он организовал путешествие в Париж с Тэдом Калленом. И внезапно изменил свое намерение, решил провести немного времени в одиночестве в Англии. В Англии у него не было родственников. Он не был в Англии много лет и, по рассказу Каллена, никогда не ощущал ностальгии и не поддерживал там ни с кем постоянной переписки. После смерти родителей его воспитала тетка, и она сейчас тоже была мертва. И все же ему захотелось вернуться в Англию.

Грант сел, и его окружила тишина. Он слышал чуть ли не шорох оседающей пыли. Год за годом спокойно оседающей пыли. Как в Вабаре.

Билл Кенрик приехал в Англию. А через три недели, когда он должен был встретиться со своим другом в Париже, он появляется в Шотландии как Шарль Мартэн.

Грант был в состоянии понять, почему Кенрику захотелось приехать в Англию, но зачем весь этот маскарад? И эта внезапная поездка на север?

Кого он хотел посетить в качестве Шарля Мартэна?

Впрочем, он мог посетить этого кого-то и позднее встретиться с другом в Париже в условленный день, если бы с ним по пьяному делу не случилось этого несчастья. Он мог повидаться с кем-то в Шотландии, а потом полететь на самолете из Скоона прямо на ужин с другом в отеле «Сен-Жак».

Но почему в качестве Шарля Мартэна?

Грант положил книги на полку, на прощание с одобрением похлопывая по ним, чего он не делал с книгами о Гебридах, и пошел навестить господина Тэллискера в его небольшой конторе. У него уже была по крайней мере какая-то идея по делу Кенрика. Он знал, где искать его следы.

— Кто, по вашему мнению, является сейчас в Англии самым большим авторитетом по Аравии? — спросил он господина Тэллискера.

Господин Тэллискер пренебрежительно махнул очками. Наследников Томаса и Филби развелись целые своры, но он полагает, что только Хирон Ллойд является действительно большим авторитетом. Он, господин Тэллискер, благожелательно настроен по отношению к Ллойду, ибо Ллойд — это единственный из всей этой компании, кто может писать, как литератор, однако правдой является также и то, что, независимо от его писательского таланта, это человек большого калибра, человек благородный и с прекрасной репутаций. О его экспедициях много говорилось; Ллойд пользовался уважением также и у арабов.

Грант поблагодарил господина Тэллискера и пошел заглянуть еще и в «Кто есть кто». Он искал адрес Хирона Ллойда.

Потом он вышел в город. И, вместо того чтобы направиться в изысканный ресторан «Каледониен», поддался непонятному импульсу и пошел на другой конец города, чтобы подкрепиться там, где он завтракал с тенью «Би-семь» в угрюмое утро всего лишь пару недель назад.

Сегодня зал не был погружен во мрак. Все было накрахмалено и блестело: серебро, стекло, лен. Была также и Мэри — тихая, мягкая и пухлая. Такая же, как в то утро. Он помнил, что тогда он нуждался в утешении, в возвращении веры в себя и едва мог поверить, что это именно он был тем существом с истощенными нервами.

Он сел за тот же стол возле зеркала, напротив двери для персонала. Мэри подошла, чтобы принять заказ, и спросила, как прошла рыбалка на Турли.

— Откуда вы знаете, что я рыбачил на Турли?

— Вы завтракали с господином Рэнкином. Вы пришли прямо с поезда.

Да, он вышел из поезда после ночи, полной метания и страданий. Это была отвратительная ночь. Он вышел из поезда, попрощавшись в нем с «Би-семь» случайным взглядом и мимолетной секундой жалости. Однако «Би-семь» стократно заплатил за это мгновенье легкого сочувствия. Потому что с того момента он сопровождал его и в конце концов его вылечил. Ведь это именно «Би-семь» послал его на Гебриды, на эти безумные, холодные и продуваемые ветром бесплодные пески. В этой ужасной бездне абсурда Грант делал все то, чего при иных обстоятельствах он бы делать не стал: он смеялся до слез, плясал, позволял вихрю швырять его как листок, пел, а также молча сидел и смотрел. Потом он вернулся оттуда нормальным человеком. Он задолжал пассажиру из Би-семь больше, чем был в состоянии ему заплатить.

Во время ленча он думал о Кенрике. Молодой человек, у которого не было семьи. Чувствовал ли он себя одиноким, или же просто свободным? А если свободным, то была это свобода ласточки или свобода орла? Метание в поисках солнца или высоко парящее достоинство?