Поющие в коровнике

Тип с бакенбардами, отзывавшийся на птичью фамилию Дроздов, недоверчиво покосился на меня, но все же проверил петли и действительно без труда открыл дверь чердака. Майор взглянул на меня с явным уважением.

Мы по очереди вскарабкались по лесенке и проникли на чердак.

– Не шуметь! – прошептал майор, оглядевшись. – Не спугните этого человека! Ну, и куда теперь? – осведомился он, повернувшись к Амалии. Та молчала, набивая себе цену, и тогда я показала следы в слежавшейся пыли, ведущие в дальний конец помещения. Майор кивнул и решительными жестами послал вперед своих орлов.

В прежнем порядке мы пересекли чердак и приблизились к выходу на крышу. Как и в прошлый раз, оттуда доносилось громкое воркование голубей и плеск их крыльев. Выглянув в полуоткрытую дверку, майор увидел Малюту, возившегося возле голубятни, и, оценив его мощную фигуру, повернулся к своим подчиненным:

– Имейте в виду – мужик здоровый, а мне он нужен живым. Так что смотрите у меня, чтобы без проколов!

– Амалия Львовна умеет командовать им, как дрессированной собачкой! – напомнила я.

Майор взглянул на Амалию с некоторым недоверием и наконец кивнул:

– Ну ладно, попробуйте… и смотрите у меня – ваша судьба в ваших собственных руках! Если вы будете с нами добровольно сотрудничать, это будет смягчающим обстоятельством на суде! Суд это непременно учтет!

– На суде?! – раздраженно переспросила Амалия. – Значит, все-таки будет суд?

– А как вы думали? Вы надеялись, что все содеянное сойдет вам с рук?

– Я ничего плохого не сделала! – взвизгнула Амалия. – Я всего лишь пыталась восстановить историческую справедливость! Хотела вернуть то, что принадлежало нашей семье!

– Не думаю, что суд посмотрит на это так же, как вы! – перебил ее майор. – Одно только похищение человека тянет на приличный срок! Оно относится к разряду особо тяжких преступлений. Но если вы будете вести себя разумно…

– Ладно, ладно, поняла! – проворчала Амалия, неожиданно успокоившись, и выбралась на крышу.

– Приглядите за ней! – негромко проговорил майор, и «люди в черном» устремились вслед за Амалией.

Мы с майором остались в тылу и следили за происходящим.

Почувствовав шевеление, Малюта повернулся к двери.

Я снова увидела его низкий лоб, густые сросшиеся брови и почувствовала невольный страх: от такого громилы можно было ждать любого сюрприза… впрочем, на этот раз я была не одна.

«Люди в черном» с выжидающим видом стояли за спиной Амалии.

Увидев Амалию, Малюта негромко заворчал, как собака, у которой отнимают кость. Амалия остановилась, уставилась на немого немигающим взглядом и громко произнесла:

– Девяносто восемь, девяносто девять, сто!.. Акапулько!

Я недоуменно нахмурилась: кажется, прошлый раз Амалия говорила что-то другое… произносила какое-то другое ключевое слово… но может быть, я ошибаюсь? На цифры у меня память замечательная, но на всякие мудреные слова…

– Она что-то задумала! – прошептала я, схватив майора за руку.

Реакция Малюты была совсем не такой, как прошлый раз: тогда, услышав кодовое слово, он послушно замер, ожидая приказаний, на этот же раз он еще больше вызверился, низко опустил косматую голову и вдруг устремился в атаку на непрошеных гостей. Амалия с неожиданной прытью отскочила в сторону, и на пути немого оказались двое «людей в черном».

Усатый встал в боевую стойку, а второй, с бакенбардами, торопливо вытащил пистолет.

– Дроздов, я же сказал – не стрелять! – выкрикнул майор. – Он нужен мне живым!

Однако его приказ запоздал: торопливый Дроздов уже выстрелил… но его выстрел не достиг цели: в какую-то долю секунды Малюта преодолел расстояние, отделявшее его от подчиненных майора, схватил усатого за плечо, поднял его, как полено, в воздух и отшвырнул в сторону. Тот попытался сопротивляться, размахивая руками и ногами, и при этом ударил по руке своего напарника. Из-за этого пуля полетела в сторону, сбив в полете одного из голубей.

От этого Малюта еще больше разъярился, обхватил Дроздова поперек туловища и потащил его к краю крыши. Усатый тип (кажется, майор называл его Голубевым), пытаясь спасти напарника, подставил Малюте ногу. Тот споткнулся, выронил свою ношу и развернулся на месте. Голубев успел вскочить, снова принял боевую стойку и с резким криком ударил Малюту ногой в грудь.

Однако это было то же самое, что бить скалу или столетний дуб. Малюта даже не покачнулся. Он снова налетел на упорного противника, оторвал от земли и швырнул в Дроздова, который стоял на четвереньках, пытаясь собраться с силами.

Оба «орла» повалились на крышу, гулко загремевшую под ударом.

Крыша в этом месте была наклонной, и бойцы, потеряв равновесие, покатились к ее краю. Голубев, оказавшийся впереди, перелетел через узкое ограждение и, едва успев ухватиться за него рукой, повис над семиэтажной пропастью. Дроздов сумел затормозить на самом краю крыши и схватил напарника за запястье. Они замерли в этом неустойчивом положении: один, едва дыша, висел над смертельной бездной, второй изо всех сил удерживал его, боясь пошевелиться и нарушить неустойчивое равновесие.