Поющие во Тьме (СИ)

Заметив однажды, что внук так сильно походит на него самого, Тизарий лично преподнес Ксенофу графскую корону Криниспана, столицей которого являлся Тарагоф. Это казалось тем более удивительным, что Ксеноф был всего лишь пятым наследным принцем, и не мог претендовать на наследство своего отца — правителя графства Паршидан. В результате благосклонности верховного главы Дома, Ксеноф стал титулованным графом раньше своего старшего брата, который и поныне числился у отца военным тысячником. Подобный жест свидетельствовал о доверии главы Дома, и Ксеноф собирался его оправдать во что бы то ни стало. Вот уже пять лет он занимал трон Криниспана и за это время повысил налоги для жителей графства более чем в три раза, превысив многократно минимальный налог, установленный Гайлордом Сильным — императором Аркании.

Тизарию пришлись по душе успехи внука, и он снова поощрил его — даровал Ксенофу майорат — государственный документ, дающий владельцу право передавать графскую корону по наследству. А наследник должен был появиться в эту самую ночь — ночь Рождения, Смерти и грядущей Славы…

***

Эйвил Крезентальская, молодая супруга Ксенофа, возлежала на пуховых перинах, судорожно хватая ртом воздух. Она с трудом сдерживала мучительные спазмы, волнами накатывающие на живот. Возле графини хлопотали фрейлины и старуха-акушерка, поправляли подушки и протирали горячий лоб роженицы мокрой тряпкой. Все ждали прихода младенца, которому предстояло в будущем править богатыми землями Криниспана.

— Госпожа, — ласково прошептала главная фрейлина, — потерпите ещё немного. Вы сможете, я знаю…

— Мила, — простонала бедняжка, закусывая до крови нижнюю губу, — эта боль… Я не могу больше её выносить… Я умру…

— Что вы говорите! — испуганно воскликнула девушка и прижалась лицом к груди графини. — Не думайте так. Это неправда, вы справитесь.

Эйвил не ответила. Новый приступ боли исторг из неё протяжный стон.

— Кажется, все скоро закончится, — спокойно произнесла повитуха, держа в руках белое полотенце. — Соберитесь, миледи, осталось совсем немного. А ты, Мила, отойди от графини, ты же её задушишь. Иди, сообщи Его Светлости, что его первенец вот-вот появится на белый свет.

В этот момент особенно сильно ударила молния, и небо за окном озарилось ослепительно яркой вспышкой. Повитуха перекрестилась и громко пробормотала:

— Что делается! Ямат нас упаси от козней Зловещей Пятёрки. А ты чего стоишь, Мила? Я же отправила тебя к Его Светлости? Не теряй времени.

Фрейлина безропотно подчинилась. Она не могла больше смотреть на мучения своей любимой госпожи, каждый стон которой был тяжёл словно наковальня в мастерской кузнеца. Девушка вышла из комнаты и на мгновение ослепла от яркого света. В отличие от покоев графини, освещаемых лишь тремя свечами, в коридоре вдоль стен горели десятки светильников. Когда зрение вернулось к ней, Мила поспешила дальше и вошла в огромную залу, в центре которой по узорчатому ковру нервно расхаживал Ксеноф.

— Ну что! — возбуждённо закричал граф, увидев фрейлину.

— Отвечай, Мила, — тут же воскликнул высокий старик, сидевший в удобном кожаном кресле.

Это был Фольтест, личный телохранитель и одновременно советник графа. Несмотря на преклонный возраст, он был крепок внешне, а в глазах светился недюжинный ум.

— Милорд… — девушка почувствовала, как душа уходит в пятки. Она всегда боялась графа, не понаслышке зная о его жестоком характере. Ксеноф был невысок ростом, но обладал на удивление могучими плечами и торсом. На массивной шее сидела большая голова с покатым лбом и гордым орлиным носом. Буйная шевелюра чёрного цвета и презрительная ухмылка довершали образ владыки Криниспана.

— Я слушаю, — ободряюще улыбнулся граф, и девушка немного успокоилась.

— Милорд, Джиневра говорит, что страдания моей госпожи скоро закончатся. С минуты на минуту она должна разрешиться от бремени. Будьте готовы к тому, что скоро возьмёте сына или дочь на руки.

— О, дай Ситас, чтобы это был сын, — нетерпеливо воскликнул Ксеноф.

— Не называйте это имя, милорд. Особенно сейчас, — не сдержалась фрейлина. — Оно может принести Зло вашему дому.

— Что ты себе позволяешь, девчонка! — возмутился Фольтест, — Как ты смеешь в таком тоне разговаривать с господином.

— Оставь её, Фольт, — жестом остановил излияния советника Ксеноф. — Она права. Можешь идти назад, Мила. И позови меня сразу же, как только Это произойдёт.

Девушка испуганно кивнула и быстро покинула зал. Она была зла на себя за то, что дала волю несдержанному языку.

— Господин, — заметил Фольтест, — вы слишком многое позволяете этой фрейлине. Скоро вам начнут перечить даже слуги.

— Не преувеличивай, — отмахнулся граф. — Продолжай лучше думать над именем.