Поющий бархан

НИКОЛАЙ СЛАДКОВ ПОЮЩИЙ БАРХАН Рассказы

Говорят, что природа слепа и бездушна. А она — слепая и бездушная! — творит красоту для глаз и рождает радость в душе. И стоим мы, поражённые нерукотворными творениями её мастеров: Земли. Воды, Ветра и Солнца!

У каждого из нас хранятся в памяти заветные, дорогие сердцу места и картины. Мысленно мы с радостью возвращаемся к ним снова и снова, чтобы снова обрадоваться и удивиться.

Если прижать к уху раковину, услышишь гул моря. Наша память — та же раковина. Чуть вслушайся — и всё далёкое зазвучит и встанет перед глазами во всей своей красоте и первозданности.

ПОЮЩИЙ БАРХАН

Молча вглядывались в горизонт. Солнце печёт, как сквозь увеличительное стекло. Пот разъедает глаза, словно мыло. От резкого блеска слезятся глаза. Сухие и колючие, как песок, пустынные мухи-слезоедки, вечно изнывающие от жажды, лезут в лицо и жадно пьют слёзы и пот. Мы щурим и щурим глаза: слишком много вокруг яркого неба.

На самом краешке горизонта две плоские лиловые горы— как две спящие черепахи. Между ними что-то желтеет. Это таинственный Поющий бархан, похожий издали на египетскую пирамиду. Целая гора сыпучего золотого песка!

Два ветра, сшибаясь у спящих гор, навеяли этот жёлтый бархан. Вершина его, как вулкан, курится в синее небо.

Поднимаемся на бархан по острому песчаному гребню. Поднимаемся медленно, шаг за шагом. И кажется, что идём по узкому коньку крутой крыши. Песок то странно поскрипывает под ногами, словно скрипучий снег на морозе, то с шорохом ползёт из-под ног, и ветер тогда целыми пригоршнями швыряет его в глаза.

Больше всего хочется пить. В радужных пятнах перед глазами блестят стеклянные фляги, полные кристальной воды. Сизые грани их запотели от холода и выскальзывают из шершавых ладоней. Стынут на горлышке горячие губы.

Но только горячий ветер засвистывает в ушах да на зубах поскрипывают песчинки. И рыжие космы песчаной позёмки текут и текут по склонам, полируют их, гладят, кидают к вершине тучи песка. И вершина курится, как вулкан.

И вдруг гора охнула и задрожала! В самой утробе её зародился тяжёлый гул: он приближается и растёт, он рвётся наружу. Вот вырвался и навис над равниной: глухой, тревожный и непонятный!

Мы прыгаем с гребня на скат и катимся вниз. Под ногами взбухают жёлтые песчаные волны. Справа и слева, обгоняя нас и дымя, несутся лавины песка. Гора гудит и трясётся. Всем телом ощущаем яростную безудержную дрожь: гора бьётся, как в лихорадке.

Поёт Поющий бархан. Мы сползаем вниз обалдевшие и оглушённые.

И вдруг тишина. Гора умолкла так же внезапно, как и запела. Поднимаемся на ноги и вытряхиваем песок из волос и ушей. Пригоршнями выгребаем его из карманов и «выливаем» из ботинок и сумок. Мы очень довольны. Нам здорово повезло: мы слышали голос духов горы…

Совсем недавно ещё рёв песчаной горы вызывал суеверный страх. Сейчас, конечно, все понимают, что это не грозным «голос пустыни» и не вой «духов горы». Но загадка поющего песка не разгадана до конца до сих пор. Много высказано разных догадок и предположений, но твёрдой разгадки нет.

Снова идём по пустыне, топчем ногами свою же тень. В знойном мареве извиваются стволики саксаула. Далёкие впадины под горами наливаются синевой, как водой. А лиловые вершины далёких гор то вдруг сплющиваются в лепёшку, то вытягиваются столбом, а то совсем отрываются от хребтов и повисают в воздухе, как облака…

Всё ослепительно и неверно.

Снова солнце режет глаза. И снова мухи-слезоедки лезут в лицо. Поющий бархан всё дальше и дальше. И юркие струйки песка вползают в следы позади, всё заравнивают и засыпают.

СТРАННЫЙ ЛЕС

Пустыня — это жёлтое и голубое. Голубое — небо. Жёлтое — пески. Пески всюду: впереди, позади, справа, слева — вокруг. Сколько видит глаз и ещё дальше — за горизонтом.

Земля, насквозь прокалённая солнцем.

Звенящая глина, растрескавшаяся, как торцовая мостовая, — такыр. Топкое болото, засыпанное белой солью, — солончак. Сугробы золотого песка — барханы. И странные саксауловые леса…

Во всяких лесах бывал: в сосновых, еловых, берёзовых. Но впервые вхожу в лес пустыни — саксауловый лес.

Деревца похожи на густые раскидистые кусты. Стволы мутно-серые, гладкие, как старые кости. Иные кручены-перекручены, словно удавы, окостеневшие в корчах.