Поющий тростник

Полковник был настолько ревнивым, что ревновал жену даже к вещам, не говоря о людях. В свою очередь, Ольга Сергеевна давала ему массу поводов для ревности. Она вечно была кем-то увлечена, кем-то взволнована, в кого-то влюблена. Ольга Сергеевна работала врачом "Скорой помощи", и объектов для любви у нее было сколько угодно: старики, старушки, мужчины, женщины, молодые люди и девушки. Помогая людям, она впускала их к себе на заселение сердца и потом целыми днями ходила под впечатлением тех встреч. Она заметила, что когда человеку плохо, он становится прозрачным и открытым для доброго глаза и насквозь просматривается, и если кто взглянет на него в ту минуту, увидит обычно скрытое. Ольга Сергеевна жаждала таких встреч и получала особую радость, оттого что в трудную минуту приходила к людям на помощь.

Лена, направляясь к Сане, припомнила почему-то домашние сцены, и совсем ей расхотелось возвращаться домой. Дома стало очень неспокойно, перепалки перешли в скандалы, а скандалы доходили чуть ли не до драки, когда отец, предварительно выпив, начинал приставать к маме с угрозами. Однажды, когда отец замахнулся на маму, она, Лена, бросилась сама на него, а по дороге ударилась об угол стола и расшибла себе щеку. Она пришла тогда с синяком в класс, и все на нее уставились, а Гончаров пожалел, что не он ей такой красивый синяк поставил. А ей было стыдно, что синяк из-за отца и что он стал домой приходить пьяный, и дома стало неуютно и скучно, каждый стал жить сам по себе.

Никому она про нелады в семье не рассказывала, она уже знала, что никто им не поможет, а только осудят отца и маму. Бабки во дворе стали у нее выпытывать про отца – вроде пьяный приходит, про маму – вроде заплаканная ходит, но Лена, верная подслушанным у них же советам, не поддавалась на расспросы.

– У нас всё в порядке, как всегда.

Последнее время она засиживалась у Феди, вернее у его мамы. Там она чувствовала себя уютно и хорошо, как никогда не чувствовала себя дома, где не было уюта и домашности. Мебель красивая была, холодильник – полный продуктов – был, а вот как у Феди у них не было, потому что мама редко бывала дома. А когда бывала, то готовила как-то нехотя обед или не готовила вовсе, и они втроем шли в столовую или в ресторан и обедали там, а уюта, оказывается, у них не было. Мама для работы вся живет, а не для них с папой, как Федина мама, которая не работает, и всегда она дома, и всегда она ласковая и домашняя, и спросишь ты ее о чем, она тут же тебе и ответит, не то что ее мама – ей надо сто раз повторить, прежде чем она вопрос поймет: все о чем-то она думает, все время она не с папой и не с ней, Леной.

Шла Лена к Сане, думала про себя и жалела папу с мамой.

Саня заметил Лену и закричал ей из окна:

– Заходи, Ленка!

Когда Саня помогал ей раздеваться, она, удивленная его вежливостью, сказала:

– В школе тебя и Жирафа одевает, и Наталья Савельевна, и твоя мама, а дома ты мне раздеваться помогаешь! Вот смешно!

Саня шмыгнул носом и сказал:

– А дома-то все по-другому!

И действительно, дома он был другой, свободный какой-то, улыбался чего-то, а в классе всегда серьезный, насупленный.

Лена вошла в комнату и огляделась:

– А у вас ничего, хорошая обстановка. Я думала – хуже живете!

– А чего нам хуже жить, мамка хорошо получает, хоть и дворником. Она еще мусоропровод чистит, и за это получает прилично, – сказал Саня без тени смущения, глядя прямо на Лену.

Он так смотрел ей прямо в глаза, что ей стало тяжело на него в ответ смотреть. Она отвела глаза в сторону, подумав про себя: надо же, какой все-таки Санька молодец! Ему ни капельки не стыдно, что его мать дворником работает. А ее мама пугает: "Будешь плохо учиться – пойдешь в дворники или пивом торговать в ларек". А его, интересно, кем пугает мама? Хотела она его об этом спросить, да он опередил ее:

– Не хотела мамка учиться, когда маленькая была, все на двойки да на двойки. Еле шесть классов кончила. Вот и стала дворником. А я ей говорю: "Иди сейчас учиться", – а она говорит, что ум слаб. Меня изо всех сил заставляет учиться, иначе, говорит, будешь дворником, или пивом в ларьке напротив торговать, или коров пасти. А насчет коров я не против. Ты когда-нибудь пасла коров?

Лена никогда не занималась удивительным этим делом, поэтому сказала с сожалением:

– Нет, не приходилось!

– А я вот пас с дедом Игнатом! Знаешь, лежим на траве, трава густая, земля теплая-теплая и пахнет травой. Коровы траву хрупают. Ой как хорошо они хрупают! Над нами жаворонки – дед расскажет сказку про жаворонка, над нами самолет – дед про самолет какую-нибудь историю расскажет. Он на трех войнах воевал. А ветер подует, он – про ветер. Коровы его слушаются. Он их всех знает, какой характер у каждой, а они ходят вокруг и на него посматривают; которая непослушная – ту ругает, да так смешно ругает ее, что корова прямо иногда обидится и замычит. Ну как мы иногда. А теленки-то какие хорошенькие!