Пока ангелы спят

Женщина, похоже, не расслышала Наташиных шагов. Она вздрогнула и резко обернулась. Наталье стало тяжело и неловко от ее затравленного, горького взгляда.

– Извините, что испугала вас. Я журналистка из «Молодежных вестей», готовлю репортаж о событиях в вашем дворе. Вы ведь здесь живете?

С мусорным-то ведром в руках – где же ей еще жить?

Глаза женщины стали менять свое выражение. Из испуганных и горьких они превращались в раскаленные угольки, полные неприкрытой злобы. Наташа аж отшатнулась. А женщина сказала резко:

– Ничего я тебе не скажу. Не обязана.

– Но почему? – пробормотала Наташа. («Только бы слезы не выступили…»)

– Потому что прохиндеи вы все.

Очень любезно. И главное – логично. Наталья начала злиться. На язык так и просилось язвительное, милицейское: «Пардон, мадам, у вас регистрация есть? Или незаконно тут проживаете?» Но она решила на ссору не нарываться. Спросила мягко:

– Почему вы не хотите помочь мне? И потом – разве вам не интересно высказать свое мнение о том, что здесь происходит?

Теперь в глазах армянки-азербайджанки забрезжило безумие. Наташа вспомнила – точно такой же взгляд был у бомжа, – кандидата наук Виталия, когда тот вдохновенно поведывал ей о махинациях директора столовой.

Женщина поставила мусорное ведро на землю, понизила голос и прошипела – сущая змея: глаза горят, говорит с присвистом:

– Заговор здесь происходит. Со свету нас хотят сжить. Чтобы уехали отсюда. Чтобы картину им не портили.

Ну вот, только новой сумасшедшей ей не хватало. Наталья как можно равнодушней спросила:

– Ну и кто заговорщик?

– Менты местные, кто же еще. И жильцы. Сами все подстроили, а на нас теперь валят.

О, уже интересней.

– Что подстроили?

– Машину толкнули.

– Какую машину? – ошарашенно спросила Наташа.

– Нашу машину! – рявкнула женщина.

Тут из подъезда быстрым шагом вышел – почти выбежал – мужчина. Запыхавшись, подошел к ним. Тоже восточный – только не в черном, а в обычных джинсах. Бурная растительность вылезает из-под майки. Он резко сказал:

– Наина, я просил тебя ни с кем в контакт не вступать. Девушка, вы откуда?

– Я журналистка, из «Молодежных вестей».

– Замечательно. Так вот, мы с вами ни о чем говорить не желаем.

Наташа решила пойти напролом:

– Скажите, при чем здесь машина?

– Наина, ты уже разболтала… Ну просил же тебя!..

Он решительно схватил ее за руку и потащил к подъезду.

– А ведро? Ведро помойное забыли! – с ехидной учтивостью подсказала Наталья.

Мужчина вернулся за ведром, бросил на нее сердитый взгляд и зашел в дом, так и не выбросив мусор.

А Наташа осталась стоять возле подъезда. Что за чушь про машину? Очередной психический бред? Но почему тогда этот мужчина – явно нормальный! – так испугался? Здесь произошло что-то еще, помимо пожара?

Ей срочно – очень срочно! – нужны новые кандидаты для интервью.

Но во дворе по-прежнему никого.

И Наташа наконец обогнула злополучный дом номер шесть. Остановилась, опешила.

Дерево действительно выглядело ужасно. Черное, зловещее. Обугленный остов возвышался этажа до четвертого. Вокруг на земле валялись обгоревшие ветви.

Но Наташу смутило не дерево. Вернее, не только дерево.

Прямо под сгоревшей березой стояла машина. Кажется, это было что-то довольно примитивное. «Жигули» какой-то ранней модели. А над открытым капотом, спиной к ней, стоял мужчина. Его фигуру Наташа узнала мгновенно. Это был – с поправкой на отсутствие смокинга – тот самый человек, кто явился ей в цветном сне.

Несколько секунд Наталья просто стояла. Делала вид, что смотрит на дерево. А сама вспоминала приснившееся, сличала ровные ноги в тугих джинсах, стройную спину и то, что пониже спины, с оригиналом. Сходство выглядело поразительным. Неужели-таки сны не врут?

Наташа тряхнула головой, прогнала наваждение. Ерунда какая-то лезет в голову. Чушь мерещится, и глупости видятся. Наверно, это потому, что репортаж у нее никак не выходит.

Она решительно подошла к машине и ее хозяину. Скороговоркой выпалила уже привычное:

– Добрый день, я – Наталья Нарышкина из «Молодежных вестей».

Мужчина повернулся к ней. И какой же он принц?! Обычный парень. Молодой, нечесаный, ничего особенного. С щетинкой – два дня как минимум. Глаза только замечательные. Глубокие, голубые, с рыжими крапинками и немного грустные. «Что-то в этом доме одни печальные люди живут», – подумалось Наталье. Она осторожно спросила:

– А вы видели, как горела береза?

– Не видел, – вздохнул ее собеседник. – Она ночью сгорела, а меня… – он поколебался, – меня той ночью здесь не было. Я только утром пришел. – Он почему-то смутился. Но тут же спросил: – А вы что, про наши напасти пишете?

– Ага, – ответила Наташа. Ей вдруг стало легко-легко. И выпендриваться, напускать на себя вид крутой журналистки расхотелось. Она сказала доверительно: – Меня сюда завотделом расследований отправил. Велел разобраться с вашим пожаром. – Она пару секунд поколебалась и решила сблефовать. Добавила: – И с машиной – тоже.

Парень нахмурился:

– Уже и про машину узнали…

– Так, в общих чертах, – вдохновенно напустила туману Наталья. – А что, кстати, с ней случилось?