Пока ангелы спят

Я остался на лестничной площадке, заляпанной известкой, засыпанной битой штукатуркой. Ошеломленный, разочарованный, испуганный.

***

«Итак, не было никакого Козлова, – думал я, пока, словно в полусне, рулил по запруженным московским улицам по направлению к себе в Новогиреево. – Не было никакого главного редактора. И никакого издательства тоже не было. Все это мне… Мне – что? Приснилось? Причудилось? Нафантазировалось?.. А как же тысяча долларов – в двух конвертах с Дедами Морозами? Один из них и сейчас у меня, в кармане джинсов!..»

У светофора на Мясницкой, возле «Библио-Глобуса», я нащупал сложенный вдвое конверт, вытащил его из заднего кармана. Он оказался слегка влажным от пота. Развернул его – там по-прежнему лежали доллары. Не исчезли, не испарились. Новенькие сотенные бумажки с большим пучеглазым, щекастым Франклином.

Более того: я был уверен, что дома найду и второй конверт – с остатками премиальных за рассказ, и третий – с письмом от господина Козлова. И вырезку из газеты с приглашением участвовать в конкурсе…

«Но в чем же тогда дело? – думал я, все более и более успокаиваясь (езда за рулем – особливо по столичным пробкам – требовала сосредоточения и обыкновенно умиротворяла меня, не давала эмоциям перехлестывать через край). – Может, издательство, а также лично господин Козлов от кого-то скрываются? Может, сбежали из офиса и не оставили следов? На них наехали кредиторы? Или бандиты? Или они вообще разорились?»

Последняя мысль показалась весьма соблазнительной. Если издательство «Первая печать» крахнулось, а сам господин Козлов исчез неведомо куда, получалось, что я свободен от всяческих перед ним обязательств. И штуку баксов я получил на полную халяву, без последующей отработки! Это было бы очень, очень и очень неплохо!

Однако тут же мне стало жаль, что я, выходит, не напишу свой роман. Не увижу его в яркой обложке с огромными буквами: АЛЕКСЕЙ ДАНИЛОВ. Значит, брошу на полуфразе своих героев. А ведь они стали для меня почти живыми… И я сам толком даже не узнаю, чем там у них кончилось дело…

В этот момент (я проезжал по Китайскому проезду, мимо здания РАО ЕЭС) другая мысль пришла мне в голову: а почему, собственно, я должен бросать свое произведение, оставлять на полпути собственных героев? Почему бы не написать его? Написать и отдать в другое издательство? А оно роман напечатает! А деньги, что я получил от рыбоглазого господина Козлова, останутся у меня! «Браво, господин Козлов! – чуть не воскликнул я вслух. – Прелестная форма благотворительности! Раздать свои деньги – и испариться! Браво!»

Идея дописать роман и выпустить его в другом издательстве – не сошелся же свет клином на никому не известной «Первой печати»! – захватила меня. Поворачивая налево на набережную, я подумал, что раз уж мне заказали роман в одном месте и заплатили за него авансом, считай, штуку баксов, то уж, наверное, я чего-то да стою. И смогу напечатать свое творение где-нибудь еще!

Однако тут, на залитой солнцем Котельнической набережной, мной отчего-то овладело тоскливое предчувствие. «А вдруг, несмотря на все конверты, и письма, и доллары, все это – издательство в полуразрушенном подъезде, квартира-офис, холодноглазый господин Козлов… – все это только привиделось мне? И ничего этого не существует? Не существует нигде – кроме как в моем перегревшемся, воспаленном мозгу?»

Несмотря на жару, меня вдруг прошиб озноб. Откуда-то повеяло холодком – но, может, то просто ветерок с Москвы-реки, врывающийся в распахнутые окна моей машины?

***

Я подрулил к задам своего дома на Металлозаводской улице и поразился: березы не было.

Приглядевшись, я понял, что ее исчезновение вызвано самыми прозаическими причинами. Возле несчастного обгорелого ствола, уже поваленного на землю, копошились трое или четверо рабочих в зеленой форменной спецодежде служащих коммунального хозяйства. Визжала бензопила. Летели стружки. Рядом с работающими стояла бортовая «Газель», шофер покуривал, привалившись к дверце. Вокруг бродил с озабоченным видом мужик в белой рубашке, вглядывался в землю – видать, старшой.

Рабочие отпилили от лежачего ствола очередной чурбачок и закинули его в кузов. Чтобы не мешать санитарам леса, я поставил свою «копеечку» чуть в стороне от привычного места. Запирая авто, глянул по сторонам и увидел, что подозрительный «Опель» с затемненными стеклами продолжает торчать, где торчал. И в нем явно кто-то есть: мотор неслышно работал на холостых оборотах. Вдруг темное стекло «Опеля» приспустилось, и чья-то рука выкинула за борт окурок.

Я повернул за угол и отправился к своему центральному подъезду. Обратил внимание, что возле угла дома появился подозрительный фургон, весь усеянный рекламными надписями: «Blend-a-med», «Tide», «Асе»… Возможно, конечно, что внутри его пряталась тетя Ася, но зачем тогда окна фургона так же, как у «опелька», тонированные?

Может быть, события в нашем доме вызвали внимание милиции или спецслужб и за ним, домом, в самом деле установлена слежка?

Или… или это у меня что-то не в порядке с головой?