Пока бьется сердце

Любим мы и Максима Афанасьева, крестьянского парня, высокого и нескладного по фигуре, зато компанейского. Правда, он часто бывает флегматичным, порой его ничем не расшевелишь. Случалось так, что даже наряды вне очереди, которые он получал за какую-нибудь оплошность от старшины роты, не производили на него должного впечатления. Максим два дня подряд мог драить в казарме уборную и вовсе не обижаться ни на старшину, ни на острые языки сослуживцев.

Рядом с Афанасьевым стоит его голубоглазый дружок — односельчанин Николай Медведев, низенький, плотный, с заспанным равнодушным лицом. Танкистом он был исправным, в первом бою чуть не погиб: его, как и Степана Беркута, контуженным вытащили из горящего танка. В медсанбат идти наотрез отказался. Николай Медведев знаменит в полку, его знают, как величайшего обжору. Он может закусить перед обедом и сразу же после обеда, не откажется от пищи даже ночью. Старшина роты не раз находил у него под подушкой печенье, сухари, конфеты, делал за это разнос, и Николаю частенько доводилось чистить казарму вне очереди — на пару с Максимом Афанасьевым.

Николай Медведев что-то жует и сейчас, косясь в сторону Бориса Царина, который больше других подтрунивал над Николаем. Но Царин стоит притихший, с опущенными плечами. Сын известного московского профессора, Борис высок ростом, строен, белолиц как женщина. В роте он был на особом счету. Начитан, знает наизусть почти всего Лермонтова, на политических занятиях шел всегда первым. К нему относились почтительно, ценили его начитанность, но дружбы с ним не водили, потому что Царин всегда относился к товарищам по роте немного покровительственно и держался как-то в стороне от других. В боях на прусской границе Царин не участвовал: его танк вышел из строя еще на марше.

Все мы молоды. Войну знаем только по книгам, да по тем трафаретным кинофильмам, которые накануне войны изображали врагов круглыми идиотами.

Что предстоит нам увидеть? Все ли мы выдержим испытание огнем? Как сложится наша судьба?

К черту мысли о смерти!

Выведенная во фронтовой резерв дивизия Черняховского около месяца приводила себя в порядок недалеко от Новгорода. Тут же находились и дивизионные тылы, а так же медсанбат, в который была определена латышская девочка Марта. Нам официально сообщили, что скоро поедем на Урал за новыми, более совершенными танками, а там опять — на фронт.

Но так не случалось.

Однажды ночью нас подняли по тревоге и объявили, что приказано оборонять Новгород, к которому враг подтянул большие силы. Нам предстояло действовать по-пехотински.

Мы идем к Новгороду. Там нас ждут, там мы нужны.

…Большой город в огне. Полыхают здания, склады, магазины. Дым стелется по земле, разъедает глаза, вызывает приступы сухого кашля, который разрывает легкие и гортань. Густой дым заслонил солнце.

Улицы завалены рухнувшими зданиями, битым стеклом, обрывками афиш, каким-то тряпьем, домашней утварью. Мечутся люди. Подвалы забиты стариками, детьми и женщинами.

В палисаднике перед одноэтажным, еще уцелевшим деревянным домиком вижу квочку. Она ранена, тревожно и пронзительно квохчет, созывая разбежавшихся цыплят.

Снаряды и мины гложут камень, рвут тело города, поднимая оранжевую кирпичную пыль. И все же разрывы не в силах заглушить тот характерный треск, который раздается по всему Новгороду. Это треск огня. Кажется, что кто-то огромный и жестокий перемалывает хищными клыками здания, деревья, землю.

Мы укрепились на северо-западной окраине города. Еще утром нам выдали медальоны из черной пластмассы. Они чем-то напоминают футляр от губной помады. В медальоне, завинченном небольшой нарезной пробкой, находится узкая бумажная лента. На ней значатся твоя фамилия, имя и отчество, воинское звание, занимаемая должность, год рождения, номер воинской части, адрес твоих родных. По такому медальону тебя могут опознать в том случае, если ты будешь убит и обезображен до неузнаваемости. Нам приказано носить эти медальоны в правом кармане гимнастерки.

Медальоны мы уничтожаем: они напоминают о смерти. Ляжешь ли грудью на бруствер окопа, прижмешь ли к гимнастерке плечевой упор пулемета, поползешь ли по-пластунски — и ты ощутишь эту трубку-футляр, почувствуешь, как она давит на тело.

К черту медальоны! К черту мысли о смерти!

В этот день немцы пять раз ходили в атаку на наши позиции и пять раз откатывались назад. Пять раз бросались в контратаки и мы. Тоже откатывались назад, встреченные плотным прицельным огнем пулеметов и автоматов врага.

Особенно тяжелой была наша последняя контратака. Мы вынуждены были залечь недалеко от позиций противника на голом и ровном поле. Враг полосовал нас из пулеметов, глушил минами. Отползали назад, таща за собой убитых и раненых.

Вернувшись в окопы, мы многих недосчитались. Не оказалось среди нас и Николая Медведева. Он исчез при последней контратаке. Не нашли Медведева и среди убитых.