Пока бьется сердце

Наконец, хозяйка позвала разведчика в дом. Дети были уже умыты и причесаны, принарядилась и сама мать. Только теперь заметил Розан, что женщина совсем еще молода, не старше двадцати пяти лет. Была она высокой, с густыми каштановыми волосами. Большие синие глаза дружелюбно смотрели на гостя.

Собирая на стол, женщина вкратце поведала о себе. Живет вдовой. Вот уже прошло два года, как умер муж. Жизнь, конечно, не балует, тяжело успевать одной — и в поле, и по хозяйству. Но она не унывает: не вечно же продлится эта ужасная война.

Григория пригласили к столу. Перед разведчиком дымился в миске отварной картофель, а рядом поблескивала злополучная бутыль бимбера.

— Прошу, пани, и вас садиться, пусть и дети, — пригласил разведчик.

Дети и мать не заставили себя ждать. Все чинно, без суетни уселись за столом. Григорий распечатал консервную банку бекона, покосился на бутыль и, чтобы быть последовательным в своих действиях, попросил убрать ее со стола.

Большой любитель картофеля, Григорий уже предвкушал хороший, лакомый обед. Но все было испорчено. Небольшого росточка, кругленький, с холеным бабьим лицом человечек вкатился в избу, задыхаясь от одышки. Он громко приветствовал доблестного жолнежа, упомянул о том, что бывал когда-то в России и поэтому хорошо знает русский язык. После такого пространного вступления перешел к главному.

— Что пан имеет для продажи? — спросил человечек, ласково заглядывая в тлаза разведчику.

— Да кто вы будете? — спросил Розан. Гость на минуту растерялся и оробел.

— Це наш господаж склепу? — пояснила хозяйка.

— Так-так господаж, — снова заулыбался человечек.

— Значит, лавочник?

— Так-так, лавочник, — произнес гость и снова повторил свой вопрос.

Григорий разозлился.

— Ничего я не имею на продажу, — отрезал он, — русские солдаты не торгуют.

— Но пан жолнеж продал пани Хелене мыло. Может, найдется и для меня…

Хозяйка была явно чем-то раздосадована. Хмурила свои черные, густые брови и бросала на гостя недобрые взгляды.

Розан обратился к женщине:

— Пани, это у него вы брали бимбер? К нему бегали?

— Так-так, пан, у него…

— Тогда отдайте обратно, скажите этому пану, что русский солдат ничего не берет за то, что дает.

Хозяйка повиновалась. Почти насильно она сунула в руки лавочника литровую бутылку самогонки. Гость ошалело смотрел то на бутыль, то на хозяйку, то на Григория.

— Ниц не понимаю пана.

— Тут и понимать нечего, — сказал Розан. — Мы не торгуем. Не только мыло дал этой женщине, но подыщу что-нибудь другое. Бедных людей мы не обижаем…

Из вещевого мешка Григория появилась, как по волшебству, шелковая кофта, которую он купил для своей Мариулы еще в то время, когда мы стояли в глубоком тылу.

— Возьмите, пани, и это, — произнес Григорий.

Хозяйка совсем растерялась.

— Не надо, пан жолнеж! Нащо така справна вещь простой жинке.

— Берите, пани. У меня еще есть, — снова солгал Григорий.

Лавочник не утерпел, чтобы не подбежать к женщине и не тронуть этот подарок. Он со всех сторон ощупал кофту, даже понюхал ее со сладострастием, потом закатил глаза и воскликнул нараспев:

— О, така вещь стоит великие пинензы! И пан отдает ее даром?

— Даром, пан крамар. Я уже сказал, что русские солдаты не торгуют.

Гость, обиженный и разочарованный, стал пятиться к двери. На самом пороге он масляным взглядом окинул хозяйку дома, причмокнул губами и сказал:

— О, я понимаю! Для такой ладной пани ничего не жалко…

Дикая злость подкатилась к груди разведчика. Этот циничный намек чуть было не вывел Григория из равновесия. Хотелось вскочить, взять гостя за шиворот и выбросить на улицу. Но вовремя опомнился, сдержал себя, да и гость хорошо сделал, что быстро ретировался.

Глянул Розан на стол и опять проклял непрошеного гостя. Картофель остыл, дети, следившие за разговором взрослых, так и не притронулись ни к картофелю, ни к бекону. Но дело было выправлено. Из огромного чугуна хозяйка достала новую порцию картофеля, горячего, дымящегося. Дети с жадностью набросились на еду.

Вдруг Григорий, почувствовав на себе взгляд пани Елены, поднял глаза, и хозяйка вспыхнула, застигнутая врасплох. Розан знал, что означают такие взгляды. Не раз перехватывал их на военных дорогах этот высокий ладный плечистый парень с веселым нравом и ослепительными рафинадными зубами, не одна девушка вздрагивала при виде смуглявого солдата с глазами, которые заглядывают прямо в душу. Но Григорий был сдержан, хотя и знал себе цену, помнил о другой, которая зовется Мариулой. Но почему-то случилось так, что сейчас, в доме приветливой, ласковой хозяйки, этот женский взгляд вдруг обжег его, взбудоражил горячую южную кровь, затуманил сознание.

Григорий покраснел, как школьник. Потом перевел взгляд да стену, чтобы успокоиться.

В избе потемнело.

— Мне пора, пани, — тихо произнес Григорий.

— Разве вы не переночуете у нас? — еле слышно спросила пани Елена.

— Мне нужно к своим. Извините, но я должен уйти.

Хозяйка не настаивала. Лишь в сенях она, сначала осторожно притронувшись к локтю разведчика, а затем подавшись всем телом к гостю, повторила не то вопрос, не то просьбу:

— Может, у нас переночуете?..