Пока бьется сердце

Нашего «гостя» товарища Афанасьева мы устроили на чертежных столах, и он сразу заснул. Остальные расположились кто где, и тоже заснули как убитые.

Проснулся я от ударов медницкого молотка. «Ночной мастер» Куликов и здесь остался верен своим привычкам. Он стоял у пулеметной треноги и за рукоятку поворачивал пулемет, проверяя его на всех углах обстрела. К вечеру установку окончательно собрали. Леша Куликов еще раз все проверил, устранил мелкие дефекты и пригласил нас посмотреть на готовые изделия.

- Чей прицел на установке? Мой или сделанный у вас в цехе? - поинтересовался Афанасьев.

- Прицел мой, - скромно сказал Сергей Куликов.

Различить прицелы было невозможно.

Снова все остались ночевать в КБ: идти домой было поздно. Рано утром под руководством Леши Куликова погрузили установку на грузовик и поехали на отстрел. Стрельба прошла без задержек, стреляли в воздух очередями. Питание, а также отводы гильз и звеньев работали без отказа.

- Ну и молодцы! - восхищался Афанасьев. - Прав был Шахурин. Только в одном он ошибся: не хорошо вы работаете, а отлично!

Мы сдали Афанасьеву комплект рабочих чертежей, опытный испытанный образец и акт испытания зенитной установки. Он еще раз поблагодарил всех и, тепло попрощавшись, уехал.

Чертежи и заказы с помощью Афанасьева были размещены на нескольких заводах. Серийное производство быстро наладилось, и зенитные установки под крупнокалиберный пулемет Березина одна за другой вступали в строй.

* * *

Я не раз думал о вступлении в партию, но считал, что коммунистом может быть только тот, кто сделал для Родины что-то полезное. Вот почему, выполнив два ответственных [130] правительственных задания, я решил, что настал момент вступить в партию. И в сентябре 1941 года отнес заявление секретарю нашей партийной организации.

Через несколько дней меня вызвали на заседание партийного бюро. Я очень волновался и, не ожидая вопросов, рассказал о своих мыслях, о том, почему не вступил в партию раньше. «Не считал себя достойным», - так закончил я свое, наверное, не очень складное выступление.

Вопросов никто не задавал. Меня единогласно приняли в кандидаты, а потом - в члены ВКП (б).

* * *

О своей работе во время войны и после нее я надеюсь, если позволит здоровье, когда-нибудь написать отдельную книгу. Эти годы были очень богаты событиями и встречами, о них есть что рассказать. А пока лишь вкратце перечислю некоторые важные для меня вехи.

Обстоятельства сложились так, что вся моя жизнь самым тесным образом была связана с Военно-воздушной инженерной орденов Ленина и Октябрьской Революции Краснознаменной академией имени профессора Н. Е. Жуковского.

Впервые я пришел в ее стены в 1923 году и проучился там пять лет.

Потом вторично «встретился» с академией в 1937 - 1938 годах, когда, работая Главным конструктором, доводил свои установки на Центральном аэродроме.

В 1943 году меня пригласили в академию преподавать вооружение самолетов. Я был поражен, насколько квалифицированными и эрудированными оказались слушатели даже младших курсов, как прекрасно разбирались они в самых сложных вопросах. Поделился этими мыслями с начальником академии генерал-лейтенантом авиации Николаем Александровичем Соколовым-Соколенком.

- Чему же тут удивляться, - спокойно сказал он. - Большинство наших слушателей учились до академии на физико-математических факультетах…

Я преподавал в академии до 1948 года, а затем продолжал заниматься научно-исследовательской работой в [131] одном из институтов. Но: конечно, ни на минуту не прекращал изобретательской деятельности.

Теперь у меня около сорока изобретений, официально подтвержденных авторскими свидетельствами, кроме того, еще в 1940 году мне без защиты диссертации присвоили степень кандидата технических наук.

Я не стал бы упоминать об этом факте, если бы это событие не произошло несколько необычно.

Осенью 1940 года мы с женой отдыхали в санатории в Кисловодске. Рано утром меня разбудил телефонный звонок.

- Пожалуйста, спуститесь вниз, - сказал дежурный, - на ваше имя пришло двадцать телеграмм…

На первом этаже, где получали почту отдыхающие, мне вручили довольно солидную пачку серых бланков.

«Поздравляю присвоением кандидатской степени», «Поздравляем остепенившегося», «Поздравляю», «Поздравляем»…

Все телеграммы начинались с этого слова. Я даже растерялся от неожиданности.

В довершение всего дежурный сказал:

- Я тоже поздравляю вас с присвоением ученой степени. Видел ваш портрет в сегодняшней газете.

Я побежал искать газету. В «Правде» была напечатана беседа с Наркомом авиационной промышленности СССР А. И. Шахуриным. Статья называлась «Новаторы»{8}. Были помещены и фотографии людей, о которых говорилось в тексте. Среди них увидел и себя…

За мою долгую жизнь было много радостных и светлых минут, были, конечно, и неудачи. Но самым лучшим периодом моей жизни навсегда остались годы, связанные с академией.