Пока часы двенадцать бьют (СИ)

— Проходи на кухню, ужин на столе! — услышал он сквозь льющуюся воду и застыл, глядя на собственное отражение. Если и раньше он не особо отличался веселым видом, то в последние дни сдал все позиции. Под глазами пролегли тени от бессонных ночей, мысли о девушке не давали и глаз сомкнуть, поэтому большую часть времени он проводил за разглядыванием ее фотографии и написании музыки: записывал пока в блокнот, чтобы в музыкальной школе попробовать это проиграть. Лицо осунулось после тяжелой болезни, а губы были бледные, его все еще временами мучал кашель. Миша ополоснул лицо холодной водой и, не вытирая, прошел на кухню. Отросшие волосы сразу прилипли к мокрой коже, покалывая щеки.

— Садись, тебе надо поесть, — снова пригласила Анастасия Игоревна, наливая в глубокую тарелку пельмени с бульоном, посыпанные укропом, именно так, как он любит.

— Спасибо, — поблагодарил парень, пододвигая к себе тарелку и наблюдая за странным поведением мамы. Он никогда раньше за ней не наблюдал подобной заботы, тем более желания приготовить пельмени. Женщина в свою очередь села напротив, оперлась щекой на кулачек и наблюдала за своим сыном все с той же улыбкой, отчего казалось, что она помолодела на несколько лет.

— Ты у меня такой уже взрослый, а я пропустила, как ты вырос, — грусть потоком хлынула вместе со словами. — Сынок, если ты хочешь о чем-нибудь поговорить со мной, то ты всегда можешь ко мне подойти в любое время дня и ночи.

Миша продолжал молча хлебать солоноватый бульон с крапинками укропа.

— Хочешь поговорим о той девушке, что тебе нравится?

Парень поперхнулся и закашлялся. Он себе совсем не представлял, что с мамой можно разговаривать на подобные темы. Обычно их разговоры сводились к тому, где он был или как важен грамотный финансист в любой крупной корпорации.

— Тебе кто-то о ней рассказал?

Женщина немного замялась.

— Я ведь твоя мама, я такое чувствую.

Макаров отставил тарелку и сложил руки на груди.

— В таком случае, ответь, пожалуйста: с девушками всегда так сложно?

Она слабо улыбнулась, элегантным жестом откинула волосы назад, но во взгляде промелькнуло что-то вроде радости.

— Любой вопрос или недопонимание можно решить разговором…

— Так, если она разговаривать не хочет?

— А если она не хочет разговаривать, то ей надо дать время. Время лечит любые раны.

— Но не в нашем случае? — криво ухмыльнулся парень, снова пододвигая к себе тарелку с пельменями.

— Почему же? Вернись Вова по своей воле обратно, мы бы его приняли, — впервые за долгое время его имя прогремело, как гром среди ясного неба.

— А Виту?

— Если он до сих пор с ней, то и ее бы тоже.

С этими словами родительница встала, чмокнула сына в макушку и гордо удалилась, оставив Мишу наедине со своими мыслями.

Глава 10.6. Целуясь под снегопадом

Следующий день выдался на удивление солнечным, казалось, что он дает шансы, миллион-миллион шансов на лучшую жизнь.

Парень зажмурился при выходе из подъезда от слепящей белизны, крепче сжал папку с документами на экзамен и вдруг понял, что впервые не тянет курить. Швырнув пачку сигарет в урну, он поспешил к подъезжающей машине. Возможно, он об этом пожалеет, но не сейчас. Хотелось что-то изменить в жизни, и пусть такой маленький шаг будет началом чего-то большого.

Музыкальная школа встретила его запахом деревянного паркета, покрашенных скамеек и стариной. Волнения не было ни капли, лишь сожаление, что сегодня все закончится. Музыка была его отдушиной, и эти два дня в неделю позволяли забыться.

Поздоровавшись с попавшимися на пути преподавателями, Миша зашел в кабинет, который представлял собой типичную лекционную аудиторию в университете. Внизу была небольшая возвышенность, на которой стояло пианино и еще несколько музыкальных инструментов, перед ней располагались парты со стульями для членов комиссии, за которыми вверх поднимались скамьи для обучающихся и слушателей.

Макаров даже не оглянулся на присутствующих, лишь сел поближе к выходу и достал нотную тетрадь. Он сразу сказал, что выберет Вивальди “Времена года: зима”, ту самую композицию, что впервые услышала Саша.

Сзади него тихо и взволнованно переговаривались сдающие, практически все были на несколько лет младше парня, поэтому он не участвовал в их обсуждениях.

Вошли экзаменаторы, и экзамен начался. Звук робко дрожал в волнующихся пальцах, иногда срываясь, иногда наоборот оглушая. Мальчики и девочки, парни и девушки топтались на месте, теребили пуговки рубашек и большими глазами блуждали по аудитории, ища поддержки.

Когда настал черед Макарова, Миша расслаблено вышел, будто занимался этим каждый день, поклонился и сел за пианино, привычным нежным жестом провел по клавишам, будто они были девушкой.