Пока драконы спят

Это как раз не проблема. Гель отлично знает, где спит зверь, до логова пара шагов, но кто сказал, что короткая дорога лучше? Лучше для кого? Для охотницы? Графа и дружину вымотать надо, чтобы вспотели хорошенько и выбилась дурь из черепов, прикрытых меховыми шапками. А то мало ли, мужчины все-таки, а Гель – единственная девушка среди них, пусть и в шкуре собаки.

Но как по лесу ни петляй, а придется на лежку вывести.

Гель залаяла: мол, пора, господа хорошие, изготовиться – берлога рядом. А тут и воины близость зверя почуяли, шептаться принялись.

– Замок нашел, ров узкий, надо прыгать! – с придыханием выдал дружинник по имени Ингвар Одинокий.

Кстати, не так уж он одинок. Слыхала Гель, что в замке его жалуют не только пышногрудые крестьянки, но и благородные особы. То есть одна особа. То есть рогов у графа – что у лося.

– Прыгнем, а то! – радостно загалдели охотники.

Парень, что понравился Гель, держался в сторонке, ни с кем не заговаривал. Нелюдимый? Или профессия такая? Кто же он? Не дай Проткнутый, шут!..

Не дождавшись, пока его выманивать примутся, медведь полез из-под снега. Обычно мишка спит себе, похрапывая, а тут гости пожаловали, еще и хлопают в ладоши, и похабные песни с плясками затевают – короче, шумят несусветно. Палэсьмурт в таком случае просыпается, да вылезать не спешит, боится, но потом, одолеваемый любопытством, выбирается-таки наружу, а там его ждут не дождутся. И тогда стрела бьет прямо в глаз зверю. И рогатина упирается в косматую грудь, ломая ребра, пронзая большое свирепое сердце.

Так должно быть.

Но получилось иначе.

Зверь опытным оказался. Без страха на смерть вышел. Гордо, в полный рост поднялся – вровень с макушкой графа, а граф-то не пешком, в седле. Большого медведя Гель нашла – большущего! Ой-ей, могла бы и помельче!..

Проплешины лишаев, мех колтунами, сплошь в паутине – все это признаки старости медведя. Значит, хитрый зверь охотникам попался, раз сумел до почтенного возраста дожить. Да и не просто зверь это, а палэсьмурт, в котором так мало людского осталось, что уже непонятно, чего от него ждать.

Натянулись луки, морозный воздух рассекли мечи. Самое время проверить на крепость рогатины, закаленные в печном дыму.

И все бы ничего, но Гель вдруг поняла, что задумал палэсьмурт. Ингвар Одинокий ему понравился. Вот-вот прыгнет на него, одним ударом лапы выпустит скакуну кишки, хребет перешибет и сбросит красавчика в снег. Тот даже мечом взмахнуть не успеет, ибо быстр медведь, как молния, даром что старик. Мгновение – и сомкнет клыки на пригожем личике, сминая красоту в обломки костей и кровь.

Всего мгновение.

…Напряглись мощные мышцы, посыпалась из меха дрянь, полетела паутина…

…Застыл взгляд графа – сообразил де Вентад, что именно вот-вот случится…

…Разогнулись луки, отпустив на свободу россыпь стрел: летите, спешите, убейте!..

Мимо.

Стрелы – мимо.

Медведь хоть и крупный, а изворотливый. Загривком почуял людские помыслы. В один прыжок догнал скакуна Ингвара. И лапой по пузу – хрясь! – кишки брызгами, животина на бок, кровавая пена изо рта.

Склонился зверь над воином, которого скакуном привалило, и зарычал люто. Ингвар, конечно, меч из рук не выпустил, но из-под крупа не очень-то замахнешься. Да и не поможет меч простив матерого палэсьмурта.

Вновь натянулись луки, стрелы вырвались из силков пальцев, ударили в спину медведя. Да только ему это вроде пчелиных укусов – неприятно, но не смертельно. А Ингвару теперь только Гель помочь сможет, и больше никто.

Остренькими зубками впилась лайка в зад палэсьмурта. А не надо наклоняться, провоцировать не надо! И так мишку ее атака проняла, что он и думать запамятовал о беспомощном воине. Зато собачку приметил.

Гель отпрыгнула от него и звонко залаяла: вот я какая! Эй, косолапый, я тебя одолею, я тебя съем! Уже есть начало – полный рот гнилой шерсти и блох.

И хоть мудр был зверь, не год, не два, не десять зим в берлоге ночевал, а на лайку кинулся. И прозевал при этом стрелу, ткнувшуюся под ребро, что у сердца, и сразу три рогатины не заметил. Окружили охотники палэсьмурта, не дали в снег упасть и лежа издохнуть. Обвисший на рогатинах, стоя, принял он смерть от ран.

Ингвара из-под скакуна вытащили, вручили ему бурдюк с вином – накось, выпей для поправки здоровья. И тут же принялись тушу свежевать, уговаривая косолапого на убийц не обижаться и даже – наглость людская пределов не знает! – принести удачу в дома охотников, отправивших его к медвежьим праотцам. Гель-лайку от добычи отогнали – хоть и в обличье собаки, а все равно баба. Как известно, женскому полу на охоте делать нечего.

Не очень и хотелось. Пока палэсьмуртом все заняты, Гель потихоньку, чтобы никто не увидел, собралась подальше в лес – пора уединиться от навязчивых взглядов.

Но незаметно уйти не получилось. Граф троих послал проследить за перевертнем. Ха! Если что, Гель справилась бы с троицей играючи – клыки-то есть, когти имеются.