Пока драконы спят

Целый отряд остановился рядом — полтора десятка вооруженных всадников и телега, запряженная тройкой. В телеге сидела женщина с крохотной девочкой на руках. Два сокола закружили над воинами. Плюхнулся задом на гальку косматый палэсьмурт в ошейнике: мол, я ручной, на кого угодно не бросаюсь — задеру лишь по приказу хозяина. А где сам хозяин? Да вот же он — сотню эре за рабов предложил. Высокий, стройный, не привыкший к отказам. Под ним гарцевал единорог-призрак, черные молнии перетекали от морды к копытам зверя — призраку хотелось сорваться с места, ускакать вдаль, но его крепко держали умело сплетенные заклятия.

— Полсотни? — переспросил стурман.

— За каждого!

Стурман радостно хлопнул в ладоши:

— Продано!

— Э-э, не спеши, приятель, я не сказал последнего слова, — вмешался мужчина в плаще. — Поднимаю цену на десять эре за голову.

— Что?.. — обомлел стурман.

— По шестьдесят, приятель, по шестьдесят.

— Я согласен!

И тогда назвал свою цену инквизитор:

— С-семьд-десят-т-т.

— А?..

— С-свят-тая-а Церков-вь н-не-э с-с-скупит-тся-а н-на н-нуж-ж-жных-х раб-бов. С-семьд-десят-т-т, м-милейш-ш-ший, за м-мальч-чика и с-семьд-десят-т-т за д-дев-воч-чку. С-с т-ввое-ей с-сторон-ны вввернее б-было бы п-пожертвов-ва-ать н-на б-благо Церк-кв-ви, но т-так уж-ж-ж и б-быть — с-сто-о-о с-сорок за п-па-ару.

— Сто сорок?! — Стурман вцепился в свою спутанную бороду, сообразив уже, что цену можно поднять, а спешные ответы нынче в убыток. — Семьдесят за штуку… А что скажете вы, господин хороший? — обратился он к вельможе, восседавшему на призраке.

Единорог всхрапнул, выпустив из ноздрей дымные струи, окутавшие лицо наездника непроницаемой маской.

— Девяносто! — прохрипел вельможа.

Воины его заволновались, женщина вскрикнула:

— Бернарт, опомнись! За́мок! Долг! Бернарт, что ты делаешь?!

Заплакал ребенок в ее руках. Соколы как по команде ринулись вниз, найдя пристанище на плечах хозяина. Палэсьмурт поднялся на задние лапы и…

Тот, кого женщина назвала Бернартом, стек с седла мягко, красиво. Он склонился над Гель:

— Мы еще встретимся, девочка. Ты будешь моей, запомни! Только моей!

Сказав это, он вскочил в седло еще грациознее, чем покинул его, после чего отряд двинулся в путь, вскоре исчезнув из виду.

Стурман встревожился:

— Как же так? Девяносто ведь за штуку! Вернись, господин! Вернись!

— По сто — и хватит, — перебил продавца гладко выбритый мужчина и обратился к инквизитору: — Не гневи Проткнутого, святой отец, не завышай цену. Азарт не в почете среди сынов Господа нашего. Да и все равно я дам больше.

В ответ прокаженный сплюнул на гальку кровью. Бронзовый колокольчик, привязанный к поясу, резко звякнул, когда инквизитор пошел прочь.

Вот так Эрика и Гель продали за двести монет.

Детство закончилось.

14. Прогулка без привалов

Ноги болели так, что выть хотелось, спасибо папаше. Самую малость зацепил Сохач, а больше и не надо. Это ж тайный финт мужчин из Замерзших Синичек, «стальной ус» называется. Если бы не снадобья стурманов, Эрику совсем плохо пришлось бы. Хорошие снадобья у стурманов, отличные даже. За считаные седмицы — сколько их было, седмиц этих? — срослись косточки, но болят еще. Время вылечит, конечно, но пока…

Пока что Эрика и Гель купил за двести эре некто в чистом плаще.

У нового хозяина странностей хватало. К примеру, скакун его был всего о четырех ногах без когтей, безрогий и слишком заметного белого окраса — урод какой-то. На таком убогом сражаться — самоубийство. Боевой скакун задними лапами упирается в землю, растопырив когти и закрепившись так, что его и тараном не опрокинуть. А передние лапы вперед — дабы достойно врага встретить: вспороть брюхо его скакуну, а самого наездника порвать в клочья средними лапами… Шутки ради Эрик представил бледного хозяйского зверя в лютой сече: ступают ноги по закованным в латы трупам, скользким от крови, и, разъезжаясь, ломаются — тонкие чересчур. А если мечом пырнут в мягкое брюхо, не закрытое естественной броней? Тьфу, а не скакун! Одно хорошо — неторопливый. Потому как хозяин верхом ехал, а детишки следом топали.

И только удалились от торжища, странный мужчина обернулся не менее странным старикашкой, как две капли воды похожим на давешнего мытаря. Колдун, не иначе!

Эрик слыхал о таких заклятиях: когда морщины не позволяют старцу совладать с юницей, он обращается к лесным ведьмам, и те за очень высокую плату делают его на время молодым. Седина в бороду, Свистун в ребро…

Ехали (старик) и шли (Гель и Эрик) три дня и три ночи — не останавливаясь, без отдыха и сна. Даже не перекусили в пути ни разу, не выпили и глотка воды. И все же Эрику легко было, улыбчиво. Нравилось ему двигать распухшими, кровоточащими ногами. После болтанки в дракаре все что угодно понравится.

Эх, дорога!