Пока драконы спят

Эти двое вместе с Лысым — лучшие колдуны дейч, и они прыгают за борт. И тут же опускается парус. Пока что некуда спешить. Волны принесут дракар к берегу.

Накануне Харальд Лысый пообещал Проткнутому большой кубок серебра и два кубка золота, если Господь поможет дейч при штурме замка и отнимет лишь чуто́к жизней соплеменников. Вспомнив об этом, Бьярни криво усмехнулся (иначе усмехаться ему не позволял полученный в бою шрам). Узкоглаз не доверял богу дейч, хотя и посещал храм по средам.

Обещанная Харальдом жертва смешна в сравнении с той, что в Старой Уппсале принес великий конунг Магнус Зловредный. Если верить слухам, девяносто девять человек, столько же водяников и щукарей, столько же единорогов-призраков, петухов и собак повисли на деревьях, болтаясь на ветру. Даже бесстрашного Бьярни это зрелище впечатлило бы.

— Клянусь Проткнутым, мы возьмем эту твердыню. И раньше Слейпнир охромеет на все копыта, чем неудача постигнет нас, — шепчет Бьярни вслед волнам, поглотившим троицу.

Херсир[21] плывет к берегу. Он выйдет на камни, заваленные смрадными водорослями, он проползет от костра к костру, сея смерть и поливая всходы тлена людской кровью. Не успеет единственная луна скрыться за тучами горизонта, как погаснет самый дальний огонь слева. То будет сигнал — команда дракара поднимет парус и наляжет на весла. А вслед за ними к берегу устремятся еще сотни ладей.

Но Бьярни первым кинется ко рву замка. Первым поднимется на стену и ворвется в покои мятежного правителя, вернувшего подарок самого́ Зловредного — богато украшенный корабль под парусом цвета пурпура.

Так и случится, да.

Пленных брать не будут. А зачем? Корми их, грабить мешают, обуза. Двести голов ярых защитников замка развесят на копьях, воткнутых в деревянный помост центральной площади Йотунборга.

Знаменитый бастион, оплот жестоких разбойников, падет!

Эти ворота и башни — крепость, равной которой не отыскать во всем Мидгарде. Лучшие бойцы Мира считают Йотунборг своим домом, надежным убежищем. Только воинов не старше пятидесяти лет и не моложе восемнадцати зим допускают в замок. И никаких женщин, никакого разврата, строжайшая дисциплина, азартные игры запрещены, распитие браги карается повешением. Уйди за стены более чем на три ночи — назад дороги не будет. Добыча — поровну, месть за товарища — свята, трусость — позор, не смываемый даже кровью.

И все же Йотунборг рухнет под железной пятой Магнуса!

«Пища волка» непокорного конунга Хардрода Доброго, омытая «волной битвы» и окропленная «по́том меча», склонится к ногам «расточителя янтаря холодной земли кабана великана» — так воспоют скальды подвиг Бьярни Узкоглаза в «прибоях дрожжей людей костей фьорда».

Но это будет после. А сейчас Бьярни, насквозь промокший, выбрался на берег, сжимая в руке длинный узкий меч, выкованный по его заказу. Воина встретила троица колдунов. Откровенно говоря, херсир не знал даже простейшего заклинания баллисты и требюше, но кое-что он умел. Возможности Ингольфа и Хастинга немногим уступали умению Харальда. Плутеус[22] для всего воинства они не сотворили бы, но…

В общем, не зря гордый Аль-Абдар целых два месяца терпел невнимание дейч.

— Готов убить сотню врагов? — спросил Хастинг.

Днища кораблей напоролись на подводные камни, воины ссыпались железными горошинами в пену взъерошенных волн.

— Да! — ответил Бьярни, раздевшись по пояс, слюна потекла по его подбородку. — Удача любит безумцев!

— Потому-то ты и будешь сегодня нашим берсерком, — похлопал его по плечу Хастинг. — Нет у нас столько эре, чтобы купить настоящего.

— Я?! Нет! — Бьярни отпрянул, выставив щит перед грудью. — Я не хочу! Нет!

Но все уже было решено.

— Иди. — В рыжей бороде Ингольфа запутались капли крови из прокушенной губы.

И Бьярни смирился — пошел. Над телом его заклубился пар. Чувствуя неимоверную легкость, он побежал, удивляясь своему порыву. Каждый шаг — как пять, как десять. И крику стало тесно в его глотке:

— Аа-а-а-а!!!

Зубастая челюсть-стена неслась навстречу, угрожая деснами-донжонами и дырами бойниц. Кладка из окаменевших кедров стремительно приближалась, хотя воину казалось, что сам он неподвижен. Он словно пух гагары, и сила переполняет его члены. Он способен черепом расколоть гранит скалы. Запросто, дайте скалу, а лучше две!

Вот только руки, увитые плющом вен, не слушались. Ноги, просоленные морем, были сами по себе. Бьярни по прозвищу Узкоглаз не сразу понял, что он летит и ветер свистит в его ушах. Это колдуны подняли его в воздух, это они ритмом слов толкали его сквозь стихию. Тело викинга искрило молниями, мерцало. Это защитники Йотунборга метили в Узкоглаза из луков. Но их стрелы лишь отскакивали от Бьярни, не в силах даже оцарапать его.

— Р-ры-а-а-ааа!!! — зарычал он.

Когда до ворот замка можно было доплюнуть в два рта, Узкоглаз резко взмыл вверх, закутавшись в черный плащ неба, пуговки-звезды на котором были срезаны ножами туч. Внизу пояс рва обвивал отнюдь не девичью талию башен. В ладони скрипела рукоять секиры. То ли треснет дерево, то ли изойдут на труху пальцы. Меч ножнами ласкал бедро.