Пока дышу

— Не входи! — ревёт из-за двери родительской спальни отец, когда мама впервые за несколько часов перестаёт кричать. Но сначала звучит выстрел, и Трой вскрикивает тоненько, по-птичьи: «Мам?». А потом уже отцовский яростный рык пригвождает девятилетнего мальчика к полу намертво. Он только вздрагивает, дёргается на звук второго выстрела и долго сидит так — прижимаясь спиной к простенку в узком коридоре второго этажа, подтянув колени к подбородку и вцепившись зубами в рукав клетчатой рубашки. Оливкового цвета стена напротив украшена фотографиями в белых рамках: мама с папой смеются, пытаясь удержать в руках огромную рыбину; папа и Трой на скамейке в парке — ноги одинаково скрещены, даже прищур одинаковый; Трой с рюкзаком в первый школьный день, в глазах — страх и неуверенность…

Тело застыло, слабенькие мышцы сведены каменной судорогой такого всеобъемлющего ужаса, что через какое-то время в глазах чернеет, словно он внезапно ослеп. Как будто обрушившийся с этими выстрелами мир похоронил Троя под лавиной обломков. Не оставил ни света. Ни воздуха. Ничего.

«Помогите!» — замирает в горле сухим хрипом. Ни к кому не обращённое, безнадёжное. Кто и кому должен помочь?

…Он бежит бездумно, шарахаясь от редких прохожих с серыми от боли лицами, покачивающихся и стонущих, захлёбывается слезами и страхом, от которого перехватывает дыхание. Отцовский пистолет больно колотит по бедру, утонув в глубоком кармане куртки, купленной мамой «на вырост». Какой-то другой, отчаянно смелый мальчик вошёл в родительскую спальню, вынул оружие из прохладных неживых пальцев отца, натянул цветастое покрывало поверх неподвижных тел и заляпанных кровью подушек до самого изголовья, стараясь не смотреть папе и маме в лицо. Задёрнул шторы и вышел из дома, плотно закрыв за собой дверь. Это никак не мог быть он, Трой. Размазывая по лицу слёзы и сопли, мальчик замирает и беспомощно оглядывается.

У перекрёстка Пятнадцатой Ист и Пёрл-стрит, по которой его возят в школу, на ступенях Баптистской церкви лежит женщина. Рядом неподвижно сидит, свесив с колен руки и низко опустив голову, один из служителей, весь в чёрном. Трой опрометью кидается к нему. Он просто не знает, что ещё делать.

— Сэр? — голос срывается, получается жалко и неуверенно.