Пока дышу, я твой

— Ясно. — Соренза не совсем поняла, что ему ясно, но он продолжил: — Как это ни удивительно, Соренза, но я не робот. Я устаю, как и все остальные.

Его внимательный взгляд заставил ее опустить глаза. Ей стало неловко.

— Я понимаю.

— Не думаю.

Они долго сидели молча, наслаждаясь сладким запахом жасмина, разлитым в теплом воздухе. Пчелы жужжали в цветах, отдавая явное предпочтение розам, звонкие трели соловья доносились из кустов сирени.

Почему она никогда не приезжала сюда с Саймоном? Соренза так стиснула пальцы, что ей стало больно. Может, из-за учебы в университете, из-за бешеного ритма жизни и постоянного общения с друзьями? Или она испугалась, что разлад в их отношениях с Саймоном станет слишком очевидным и Белл обо всем догадается? От острого глаза кузины не ускользнуло бы сходство мужа Сорензы с ее отцом.

Она убрала с лица прядь волос. По крайней мере, у ее отца было оправдание… Нет, не оправдание, поправила себя Соренза, а причина, которая многое объясняла в его поведении. И он любил ее мать, мучительной, извращенной любовью, но любил. Саймон же вырос в богатой семье, где ему потакали во всем и все позволяли, он был капризным, избалованным ребенком.

— Все еще вспоминаете его? — Его голос прозвучал приглушенно, но спокойно. Соренза подняла глаза на Николаса. Он накрыл ладонью ее стиснутые пальцы. — Он сейчас здесь, не так ли? Молчаливая тень у вас за спиной.

Соренза молча отвела взгляд. Откуда он знает, о чем она думает?

— Вы все еще любите его?

— Люблю? — В ее голосе прозвучало столько ненависти и презрения, что ответ стал очевиден.

Выходит, он не о том беспокоился. У Николаса отлегло от сердца.

— Если он вам безразличен, то почему тогда играет такую большую роль в вашей жизни?

— Я уже говорила вам, что не хочу обсуждать это, — дрогнувшим голосом произнесла Соренза. — Мне холодно, пойдемте в дом.

— Нет, — возразил Николас, крепче сжимая ее пальцы. — Я не хочу вызывать у вас неприятные воспоминания. Я просто пытаюсь понять вас. Когда мы вдвоем, я постоянно ощущаю незримое присутствие кого-то третьего. Это ведь он, Саймон Труман?

Она не пошевелилась, но он ясно ощутил, как ее тело напряглось. Николас хотел докопаться до истины, но его не покидало чувство вины за то, что он мучает ее. Он не должен был таким путем докапываться до правды.

— Вы не имеете права устраивать мне допрос.

Она права, чертов дурак!

— Имею, — тем не менее упрямо возразил Николас. — Вы здесь сейчас со мной, а не с ним, и третий лишний нам не нужен.

Он не мог найти другого объяснения, ибо знал, что в сущности своей мужчины все одинаковые, кроме таких созданий из другого мира, как Джордж Даймонд.

— Я вас сюда не приглашала! — огрызнулась Соренза.

— Хотите, чтобы я уехал?

Его вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Это последнее, чего Соренза желала в этом мире, но она произнесла дрожащим голосом:

— Да, это именно то, чего я хочу.

Стон вырвался из груди Николаса. Он резко привлек Сорензу к себе и стал целовать, пока она не перестала сопротивляться и не обмякла в его руках. Ее поцелуи, сначала осторожные и легкие, становились все чувственнее. Не помня как, она оказалась лежащей на его коленях, ее руки обвивали его шею. Тесно прижатая к его груди, она чувствовала, как бешено колотится его сердце…

Голос Изабелл, зовущий их, заставил Сорензу резко выпрямиться и, испуганно моргая, в недоумении уставиться на Николаса.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я уехал, — прошептал он, и его глаза заблестели. — Скажи это. — Николас поцеловал ее в кончик носа. — Скажи.

— Я не хочу, чтобы ты уехал, — как завороженная откликнулась она.

— Хорошо.

Изабелл снова позвала их в дом. И Николас бережно поставил Сорензу на ноги.

— Хорошо, потому что у меня не было намерения уезжать. — Он ухмыльнулся, нарочно, чтобы рассеять атмосферу волшебства и вернуться к реальности. — Больше никаких расспросов и ссор. Теперь мы будем просто приятно проводить время в обществе друг друга.

Соренза озадаченно посмотрела на него. Перед ней был хамелеон, который менял окраску так быстро и неожиданно, что она не успевала следить за ним.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Николаса.

— Тебе нечего бояться, — успокоил он Сорензу. — Мы взрослые люди. Мы пытаемся лучше узнать друг друга, и никто из нас не хочет никому причинить боли. Так ведь?

Это тебе так кажется. Один из взрослых людей — Николас Доуэлл, а с ним надо быть настороже.

— Пойдем, — сказал он, и в его голосе послышалась усталость. — Я проголодался. Надеюсь, Белл вкусно готовит.

— Замечательно. — Эта тема нравилась Сорензе больше. — Имея сыновей-вундеркиндов и мужа-гения, кузина довела свой врожденный дар до совершенства и стала превосходным кулинаром. С ней не сравнится даже твой Луис. Кстати, Белл и в вине знает толк.

Лицо Николаса расплылось в улыбке. Он стал похож на довольного жизнью кота.

— Кажется, я неплохо проведу эти выходные. Музыка, хорошее вино и женщина.

— А лучше было бы — женщины, музыка и хорошее вино, — ехидно заметила Соренза.

Непослушная прядь опять выбилась из прически, и она остановилась, чтобы поправить ее.