Пока еще жив

Перед дверью ее дома стоял мужчина с огромным букетом в руке. Мужчина, которого Брэнсон знал.

Невероятно. Такого не может быть!

Но так было.

Дверь открылась, и на пороге появилась Белла — в коротком платье, с красиво уложенными волосами.

Судя по всему, гостя ждали. Он сказал что-то, и она рассмеялась. Потом они поцеловались, чмокнули друг друга в щечку. Как два человека, которым не впервой быть вместе и которые уже не испытывают никаких неудобств.

Норман Поттинг переступил порог, и дверь за ним закрылась.

Потрясенный, Гленн какое-то время не мог даже пошевелиться. Потом повернулся и медленно побрел к машине, остановившись по пути возле урны, куда отправился букет.

Старенький «форд-фиеста» сорвался с места. Брэнсон мчался, качая головой — от досады, злости и жалости к себе, — и бутылка вина каталась по пассажирскому сиденью. Норман Поттинг. Невероятно! Как такое может быть? Что, черт возьми, нашла Белла в этом мерзком распутнике?

Выходит, что-то нашла.

Или все не так, как ему кажется?

59

— Сука! Ты ж меня прокатила! — заорала Анна на Гею.

Звезда смотрела на нее молча и холодно.

— Ты унизила меня перед всеми. Нельзя так делать! Нельзя так относиться к людям, понимаешь? — Анна сжала рукоятку ножа. Точнее, кинжала. Старинного, в ножнах, кинжала, который постоянно носила в сумочке после того, как какой-то мужчина попытался напасть на нее возле ночного клуба в Брайтоне несколько лет назад.

Из передачи «Место преступления» Анна узнала, что обороняться с помощью обычного кухонного ножа дело бесполезное. Так или иначе нож наткнется на кость, и тогда твоя рука скользнет по рукоятке, и ты порежешь ладонь о лезвие. В результате на месте происшествия еще и останется твоя кровь, так что полиции не составит труда тебя поймать. Совсем другое дело кинжал с гардой, которая не дает руке соскользнуть вперед.

— Думаешь, можешь поступать с людьми как хочешь? Под настроение? Посылать человеку страстные сигналы, а потом воротить нос, будто ты его не знаешь? А если с тобой вот так обойдутся, а? Если на тебя будут смотреть как на пустое место? — Анна вскинула руку, и лезвие блеснуло под ярким светом. — Думаешь, все будут любить тебя и со шрамами на лице? А сколько ты будешь тогда стоить, а, как по-твоему?

От ненависти потемнело в глазах.

— Все эти твои безделушки, вся эта мелочь, за которую мы платим на eBay… Думаешь, мы будем так же покупать их, если кто-то порежет твое личико? Думаешь, будем? Что, молчишь? Язык проглотила? И как же ты будешь петь без языка? А если его тебе вырежут? В некоторых странах с врагами так и поступают. Берут раскаленные щипцы и вырывают язык прямо из глотки. Представь, как бледно ты будешь выглядеть, когда выйдешь на сцену и попытаешься петь без языка? И любовницу короля Георга вряд ли сможешь сыграть. Ни целовать его как следует не сможешь, ни полизать в нужном месте. Ты об этом подумала?

Анна подождала.

Ответа не было.

— Подумала?

Снова молчание.

И тогда, трясясь от гнева…

— ПОДУМАЛА?

Она рубанула кинжалом по лицу Геи — от лба через глаз и вниз по щеке. Картонная фигура пошатнулась и свалилась с пьедестала на пол.

Анна замерла над ней с занесенным для удара клинком. Гея смотрела вверх с бежевого ковра; разрез на лице получился чистым и ровным.

— Слушай меня, стерва. — Она наклонилась, глядя Гее в глаза. — На пьедестале остаются только достойные. Кто недостоин, тот уходит. Вечных нет. Так что постарайся понять — тебе ж лучше будет. Постарайся понять, что ты сегодня натворила. Ради своего же блага. — Она усмехнулась. — Посмотри на себя.

Подражая секс-идолу 1950-х Бетти Пейдж, Гея перекрасила волосы в черный цвет, сделала челку и надела прозрачное черное неглиже. Рот, перетянутый уздечкой на манер садомахозистов, выглядел зияющей раной. Ниже лица — изречение, сделанное японскими иероглифами и подписанное собственноручно Геей. Афиша, предваряющая второе турне Геи по Японии, была одной из четырех ныне существующих. Пять лет назад Анна заплатила за нее две тысячи шестьсот фунтов.

— Мы тебя вознесли, и мы же можем с легкостью низвергнуть. Понимаешь? Посмотри, сука, во что ты превратилась — в никому не нужную картонку. Видишь?

Она положила кинжал и, подняв руку, изобразила их знак:

— Лисичка-подружка!

60

Норман Поттинг и Белла Мой. Эти двое не выходили у него из головы. О них же он думал и утром следующего дня, когда, ровно без четверти семь, повернул с шоссе у знака, указывающего в сторону «Общества любителей рыбной ловли Западного Суссекса». Над головой сгущались, обещая скорый потоп, зловещие черные тучи. Не самые хорошие новости для тех, кому предстоит работать на открытой площадке.