Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса

Со Вторником публичные выступления стали другими. Он дал мне уверенность, но, что еще важнее, он дал мне тему для речи. Разве кому-то могут не понравиться истории о великолепном и отменно выдрессированном золотом ретривере? В основном я выступал в дискуссиях и на местных мероприятиях, но относился к ним серьезно, потому что среди слушателей мог быть один человек, опекун, родитель того, кто страдает от травматического повреждения мозга или ПТСР, того, чью жизнь я мог изменить. Конечно, я был чрезмерно самоуверен. Но я готовился к обсуждаемым темам. Я говорил с жаром. И еще: благодаря Вторнику чаще всего я был трезв как стеклышко. Я все равно обычно забываю, что говорил и даже предмет обсуждения, но помню девушку, которая однажды вела дискуссию. Она была красива, умна и социально ответственна, как раз такие мне нравятся.

И вот я пригласил ее на свидание. Я не был с женщиной один на один с того момента, как моя предыдущая девушка извинилась и бросила меня, оставив на память мой портрет, который сама нарисовала: половины лица нет, вместо нее колючая проволока, пистолеты и гранаты. Больше года я ни с кем никуда не ходил, даже кофе попить. Вот насколько иной стала моя жизнь с появлением Вторника. Он изменил во мне все, даже самое сердце.

Девушка согласилась встретиться со мной у моего дома в Сансет-Парке: я бы просто не выдержал целый вечер в чужом районе. Я запланировал ужин в знакомом ливанском ресторане в Бей-Ридже, до него нужно было немного проехать на автобусе. Непростая задачка, по крайней мере в моем состоянии, но вечер был особенный. Я чувствовал, что это поворотный пункт, дверь назад, в нормальную жизнь, и я собирался идти до конца.

Свидание началось идеально. Девушка была восхитительна, Вторник ей понравился, а я целый день собирался с духом для разговора и в нужный момент снова стал собой, общительным, как раньше. С ней было легко, да еще и Вторник помогал. Мне не приходилось развлекать девушку, потому что пес взял эту роль на себя. Благодаря ему у нас была тема для разговора, было чем заполнить неловкое молчание, а еще ретривер помогал мне расслабиться и наслаждаться моментом. Когда на Пятой авеню остановился автобус, мы смеялись и мило общались к обоюдному удовольствию.

Я пропустил даму вперед, как хрестоматийный джентльмен, каким меня воспитала мама, а потом поднялся вместе со Вторником на подножку.

— С собаками нельзя, — пролаяла водительница.

— А, это моя собака-помощник, — сказал я с улыбкой, ожидая, что она меня пропустит.

— Я говорю: никаких собак, сэр.

— Но это моя собака-помощник.

Она окинула Вторника взглядом, сжав губы.

— Это не собака-помощник.

— Что?

— Я говорю: это не собака-помощник, сэр.

— Нет, Вторник — моя собака-помощник. Видите, у него жилет. Видите, у меня трость.

— У собак-помощников не бывает таких жилетов. У них шлейка с ручкой, за которую можно держаться.

— Это поводырь, — возразил я, стараясь держать себя в руках. — А у меня собака-помощник для инвалидов.

— Сэр, я узнаю собаку-помощника, когда увижу, и этот пес к таким не относится.

Я вытащил мобильник.

— Тогда я звоню копам, — зло сказал я, — потому что я не сойду с этого автобуса.

Я весь взмок. Нехило. В Нью-Йорке стояла зима, градусов тридцать за окном, но у меня по загривку стекал пот. Я пытался произвести впечатление на красивую умную девушку, единственную, с которой я заговорил за последний год, но даже в автобус сесть не мог. Мало того что пришлось взять с собой Вторника. Я люблю его, но когда мужчине приходится брать с собой золотого ретривера просто для того, чтобы не съехать с катушек, этот мужчина вряд ли кажется подходящим кандидатом на роль кавалера.

Я посмотрел водительнице прямо в глаза. Я держал в руке телефон. Больше выходов не было. На свою даму я взглянуть не мог. Не мог даже голову повернуть в ту сторону, потому что знал: все пассажиры автобуса пялятся на меня, и моя одурманенная ПТСР голова начинала кружиться.

— Пожалуйста, — тихо попросил я. — У меня свидание. Пожалуйста, впустите меня.

— Нет, сэр, — громко сказала она, пытаясь меня унизить.

— Тогда я звоню в полицию, — гневно заявил я, — потому что вы нарушаете мои права. Надеюсь, вы сумеете объяснить своему начальнику, почему вы не пустили инвалида в автобус.

Она злобно посмотрела на меня, подождала полминуты, надеясь, что я отступлю, а потом рыкнула и позволила мне пройти. Меня подташнивало и, наверное, трясло, но я победил. Я все-таки сел в городской автобус.

— Держись. Луис, — говорил я себе, заняв место рядом с девушкой и усадив Вторника между коленей. — Держись.

— Ты как?

Я глубоко вздохнул, погладил ретривера по голове.

— Нормально, — сказал я. — Случается такое иногда. Правда, Вторник? Правда, мой хороший?

Я говорю с ним, когда нервничаю, даже посреди диалога.

— Мне так жаль.

— Да ладно, — сказал я.

И посмотрел на нее. Умная, красивая, понимающая. Она улыбнулась, погладила мою руку и…

— Это никакая не собака-помощник.