Пока Фрейд спал

Еще древнегреческий сатирик Аристофан показал в своей пьесе «Богатство», что оно, это самое богатство, слепо к своим клиентам. Честно не само по себе быть богатым или бедным, а честно признавать свое богатство случайным. Ибо сейчас оно есть, а завтра не будет. Не зря же еще в древних сказках красной нитью проводилась нехитрая мысль: богатый, умирая, лишается всего, а нищий ничего не лишается.

Поэтому скупой, понимая мимолетность своего состояния, бережно его хранит. Расстаться с ним всегда можно успеть, а насладиться его обладанием – это удовольствие для избранных. Скупердяй – это элитный коллекционер, который видит ценность не вещей, а их количества. Да, на деньги можно купить себе много полезных вещей, но в том-то и дело, что подходит к деньгам он не утилитарно, а эстетически.

Мысль о своем богатстве греет душу. Но разве это объяснишь какому-нибудь мелочному обывателю?

4

Можно нескончаемо насмехаться над патологической скупостью иных лиц, можно находить их наивными и в некотором роде глуповатыми, но разве они не сами выбрали этот путь? Причем сознательно? Вот, дескать, Гоголь в «Мертвых душах» пишет про Плюшкина, что тот «…восемьсот душ имеет, а живет и обедает хуже моего пастуха!..». Пусть так. Да, он экономит на всем – на одежде, на еде, на образе жизни. Не случайно же в «Корабле дураков» Бранта сказано:

Дурак – добро копящий скряга,
Ему его добро не в благо.
Кому богатства он откажет,
Когда в свой час в могилу ляжет?

Но, с другой стороны, при всех недостатках этого типа ему нельзя не отказать в здравомыслии. Да, может быть, простодушном, но здравомыслии.

Слышали ли вы когда-нибудь о бойком на язык человеке хоть пару добрых слов? Едва ли. Напротив, жадные на слова, то есть знающие им цену и держащие свой язык за зубами, превозносятся в обществе как люди рассудочные и сознательные.

Тут речь не о том, чтобы «поделиться» своими мыслями. Кто захочет – сам попросит. А кто не захочет – скорее сбежит, нежели будет выслушивать ваши разглагольствования. Впрочем, все это больше относится к другому пороку – болтливости. Но и в любом пороке важно хранить дистанцию: будучи щедрым в своих греховных деяниях, ты вряд ли обретешь симпатию окружающих. В пороках как раз нужно быть очень жадным: не делиться им, держать под ключом.

Говоря о жадности, люди почему-то поднимают лишь один аспект – добродетельный. Мол, давай, делись своим состоянием. Но почему-то о пороках они никогда не заикаются – не то в силу боязливости, не то в силу стыдливости. Человек устроен так, что зло предпочитает находить в других людях, но никогда не в себе. Поэтому легче обвинить другого в алчности, чем в его намеренной сдержанности.

«Не жадничай», – говорят человеку, когда он держит в руках конфету.

«Нет, спасибо, оставь себе», – отвечают, когда он предлагает заведомо несъедобный продукт.

5

Мы обвиняем жадность, но не замечаем, что результаты ее совершенно безобидны для окружающих. Чего не скажешь об обратной ее стороне – мотовстве!

Проматывающий деньги светский лев не способен делать это в одиночку – он обязательно затащит в рискованную авантюру друзей и с большим удовольствием купит им билет в ад. Вот уж циник – ни о ком не думает, даже о себе.

У скупого человека сохранилось еще достоинство, но можно ли то же самое сказать о моте? Кажется, он и сам не понимает, чем занимается, когда транжирит свои деньги. Каждый день он топит в праздности и легкомыслии, тогда как жадный человек полагается исключительно на расчетливость и светлый ум. Без плана на жизнь скупердяй не способен идти дальше. И пусть в его поведении бывают перегибы: он может не отдавать свою драгоценную дочку замуж за нищего человека, может не делиться состоянием со своими детьми, может скрывать свои доходы от налоговой инспекции. Так или иначе, этого человека не назовешь легкомысленным – он прекрасно представляет себе, как должно жить, а как не должно.

И если жадный человек вправе назвать мота глупцом, то мот жадину – едва ли.

Выбор скупого – это выбор умышленный. «Сколько сегодня мои гости выпили вина?» – задается он вопросом всякий раз после очередных посиделок. Да, его мелочность весьма напрягает, что и говорить. Но это его выбор – быть предельно точным.

Просто все зависит от взгляда на вещи. Можно сказать, что религия жадна до земных благ. А можно, что религия щедра на небесные награды.

Жадность никогда не ходит в одиночку. И квалифицировать ее нужно, исходя из ситуации. Так почему же общество ополчилось на этот, казалось бы, невинный порок?

Что в нем такого?

Или дело в другом? Заглядывая в колодец в поисках чудовища, живущего глубоко на дне, мы видим в отражении себя? Не мы ли, в сущности, демонстрируем свои самые худшие качества, когда указываем другому человеку на его жадность?

Да и вообще в приличных обществах о таком стараются умолчать. Во всяком случае приличные мужчины не отвечают на вопрос: «Сколько вы зарабатываете?» А приличные женщины их не задают.