Пока Фрейд спал

Я без всякого стеснения ответил, что нет: слишком было бы много чести ему. Он уже было раскрыл свой корытообразный рот, чтобы еще что-то спросить меня, но тут поднялся для официального тоста министр иностранных дел, и Маяковский кинулся к нему, к середине стола. А там он вскочил на стул и так похабно заорал что-то, что министр оцепенел». И ведь даже, чудак, не постеснялся важного человека! Хотя что там – важных людей на том мероприятии было предостаточно. Но разве Маяковского это когда-то смущало?

Или вот случай, который описывает Л. А. Евреинова:

«Был август месяц. У Страстного монастыря я села на трамвай, с трудом втиснувшись на переполненную до отказа площадку.

– Здравствуйте, Иконникова! – вдруг раздался громкий голос Маяковского. – Я узнал вас по вашему оперению. (На мне была надета шляпка с двумя крылышками по бокам.)

– Здравствуйте, – ответила я, отыскивая его глазами.

Проехали остановку.

– Перебирайтесь сюда в вагон, – крикнул Маяковский. – Угощу вас грушей. Во! Смотрите!

Я повернула голову. В высоко поднятой руке он держал большую зеленую грушу.

– Самая лучшая груша в Москве! – громогласно объявил он, привлекая внимание стоящих на площадке.

Я поблагодарила и отказалась.

– Да что вы краснеете, как печеное яблоко, – продолжал Маяковский (на площадке засмеялись), – не стесняйтесь, у меня есть еще одна.

Я отвернулась и стала смотреть в другую сторону.

– Дядя, который в фартуке, – снова раздался голос Маяковского, – посмотрите, что она взаправду рассердилась или так, только притворяется.

„Дядя“, стоявший за моей спиной, судя по белому фартуку – дворник, вытянув шею, заглянул мне в лицо и деловито доложил под новый взрыв смеха публики:

– Шибко осерчали».

3

В приличных обществах дурное поведение так и называют – моветон. Произнося его, человек будто исполняется важностью и возвышается над своим обидчиком. «Фи, это моветон», – звучит тяжеловесно, сильно, по-французски. Особенного обаяния, конечно, добавляет французский язык, ведь на нем говорила образованная часть Европы в XIX веке. Да и вообще иностранное слово в лексиконе никогда не бывает лишним.

Против хулиганов нет иных противоядий, кроме языковых. Он будет продолжать вести себя нетактично ровно до тех пор, пока не столкнется с непониманием.

– Моветон? Простите, что? – с недоумением произнесет он.

И кажется, все немедленно встанет на свои места: он со своим неуместным поведением, и вы со своим неуместным снобизмом будете достойны друг друга.

4

В Библии есть рассказ о Хаме, сыне Ноя. Пережив потоп в ковчеге, он вместе со своими братьями стал одним из прародителей современных народов. Но прежде он попал в неприятную историю, в которой, чего лукавить, поступил нетактично. Увидев своего отца Ноя – хмельного и обнаженного, – Хам не посчитал нужным войти в его положение: как-никак потоп позади, земля, наконец, под ногами, почему бы в конце концов не расслабиться? Но Хаму это показалось смешным. Более того, он не стал умалчивать об увиденном, а тотчас же рассказал братьям, что являлось проявлением непочтения к отцу.

Поступил он не просто плохо, а по-хамски. Не случайно слово «хамство» происходит именно от его имени.

Да, всякий раз, когда мы сталкиваемся с непочтительным отношением к себе с чужой стороны, с попыткой вторгнуться в святая святых наших моральных принципов, мы имеем дело с хамом. Он не спрашивает тебя: «Удобно ли меня сегодня потерпеть?», он решительно действует.

Хамство повсюду. Чаще всего его можно встретить в общественных местах. Например, в трамвае (как это было с Маяковским) или в автобусе. Сколько таких историй! «Вы стоите на моей ноге». – «Не нравится, ходите пешком!» Или: «Извините, не могли бы вы передать билетик?» – «Разве не видите, что не могу?»

А что уж говорить про театры и кино. Иные хамы мнят, что храмы искусства созданы лишь для удовлетворения их «эстетических» запросов. Они могут шуметь, кричать, громко чавкать и даже не считать себя при этом виноватыми. Но больше всего они любят поболтать. Должно быть, это самое сильное искушение. «Стараться занимать слух каким-то вздором – вот что, говоря словами Мольера, делает докучный хам. Впрочем, предоставим слово самому Мольеру, который вдоволь высмеял такой тип людей в своей пьесе «Докучные»: