Пока горит звезда

Орбели давно пообещал себе, что как только достигнет намеченных целей, обязательно как следует отдохнет. И все бы хорошо, но это убийство его беспокоило. Во-первых, приставали менты, его допрашивали все кому не лень, как будто он взял нож и зарезал одиннадцать человек, а двенадцатому отрубил руку. Во-вторых, Сукиасян потерялся. Мобильный не отвечает, и до сих пор он не появлялся. Может, он мертв? Или просто боится? Орбели волновался и за пропавшие деньги, и в то же время беспокоился, что Сукиасяна могут взять менты и вытрясти из него информацию.

Орбели не успел развить свою мысль, потому что в кабинет заглянула секретарша.

— К вам посетитель.

— Кто?

— Коротков Владимир Петрович.

— Пускай заходит, — болезненно поморщился Орбели.

Меньше всего Орбели хотел сейчас общаться с Коротковым. Ему не нравился этот самоуверенный выскочка, который все норовит прыгнуть выше головы, воображая, по всей видимости, что у него есть власть. Как раз у него нет никакой власти, потому-то он им управляет, командует, как рядовым, а тот носится со своей предвыборной кампанией, высунув язык, совсем как дворовая шавка. Что ж, за все надо платить, и он подбросит ему работенку, чтобы не думал, что деньги достаются даром.

Коротков снова изобразил приторно-радушную улыбку, от которой Орбели уже порядком подташнивало.

— Здравствуй, здравствуй, друг. Присаживайся. У меня есть новые данные по той резне на стройплощадке. То происшествие разозлило многих людей и здесь, и в Армении.

— Ты разобрался с тем главарем азеров?

— Его можно исключить.

Коротков закашлялся, прикрыв рот ладонью.

— Мне дали имя другого главаря, я хочу, чтобы ты его проверил. Он сейчас сидит в тюрьме. Его зовут Джамил Бадалбейли.

Орбели не любил, когда ему указывали, что делать. Неужели этот придурок вообразил, что он главный?

— Кто твой источник?

— Он не хочет светиться.

— Мы свои люди, и ты должен мне доверять, если хочешь, чтобы мы работали вместе и дальше. Я понятно выразился?

— Я все понял, Артур.

Коротков едва сдерживал ненависть. Ему хотелось наброситься на Орбели и как следует его отдубасить, чтобы он знал свое место и не совал нос, куда не надо. Но вместо этого он вяло улыбнулся.

* * *

Забродов для пущей безопасности позвонил Сорокину из телефонной будки. Связь была дрянной, потому тот не сразу понял, кто ему звонит, перебрав с добрый десяток имен, прежде чем сам Илларион сердито не представился.

— Купи себе лекарство для улучшения памяти и разгадывай кроссворды!

— Остроумно, Забродов, очень! Посмотрел бы я на тебя, что бы ты делал, если бы оказался на моем месте.

— Рынок, где похозяйничали армяне, по крайней мере, я в этом уверен, спонсировали азербайджанцы. Я знаю, что азербайджанцы не имеют никакого отношения к резне на стройплощадке. Это какие-то внутренние разборки армян.

— Твой источник ошибся, — перебил его Сорокин.

— То есть? — удивился Илларион и в то же время восхитился про себя Сорокиным. Молодец, не ждет, когда его удавкой придушат, а борется, что-то делает.

— Все сводится к тому, что это — межэтнический конфликт. Вопрос в том, что они там не поделили. По моим сведениям, армяне крышевали наркоторговлю азеров, и все мирно уживались. Поговори со своим информатором.

— Этот информатор близок к тому, чтобы подняться среди азеров. Если он поднимется, нам это поможет. Он пробовал, кстати говоря, выйти на след однорукого чиновника, но ему посоветовали успокоиться и обо всем забыть.

Сорокин хмыкнул.

— Похоже, кто-то заинтересован, чтобы спустить все на тормозах. Кажется, теперь я понимаю, почему тогда мы никого не взяли в «Праге».

— Его кто-то слил. Будь осторожен, полковник. Тебя могут окружать враги.

— Так недолго и параноиком стать, Илларион.

— Можно и шизофреником, если неудачно вляпаешься, — философски заметил Забродов и добавил: — Полковник, у меня есть еще одна новость.

— Выкладывай без этих театральных пауз. Или ты мечтаешь, чтобы меня хватил удар прямо на рабочем месте?

— Он дал мне адреса главарей азеров.

— И что это нам даст? Будет одной грустной мордой больше в СИЗО, и все равно придется всех отпустить. У меня ничего на них нет.

— Мы возьмем всех, и этого информатора тоже. Он, кстати говоря, работает под прикрытием ФСБ, так что ты с ним поделикатнее. Там поговорим с ним. Заодно и выясним, почему он соврал.

— Забродов, объясни мне, как ты умеешь получать нужную информацию? Ты что, их пытаешь?

— Раскаленными щипцами, потом в воду на десять секунд и в гараже знакомого сдавливаю голову тисками, что-то типа испанских сапог, только для головы. Я же не такой нежный, как ты, Сорокин.

— На твоей совести, Забродов, десятки статей Уголовного кодекса!

— Спишь и видишь меня за решеткой?

— Типун тебе на язык, — отмахнулся Сорокин. — Никакой совести и морали! И почему ты пошел в ГРУ? Тебе в КВН надо было идти!

— Если мне в КВН, то тебе в цирк, Сорокин. Значит, будем брать всех завтра. Я тебя предварительно наберу.

— Вдвоем что ли? Ты сдурел Забродов? Хочешь, чтобы нас перестреляли?

— Лиха беда начало! — усмехнулся Илларион и прекратил разговор с Сорокиным на самом интригующем моменте. — До завтра!