Пока гром не грянет…

Я быстро побежала вперед и метров через десять споткнулось о лежащее на земле тело. Человек лежал навзничь, закрыв руками глаза. Лежал и тихо стонал. Я схватила его за шиворот, резким движением поставила на ноги и приставила к шее пистолет.

— Двинешься — убью! — пообещала я.

Но он и не думал сопротивляться, только молчал. В темноте я не могла разглядеть его лицо, он был невысокого роста и слегка сутуловат.

В это время из-за облика наконец показалась луна. И в ее слабом, бледном свете я смогла увидеть его лицо. Такое же бледное, как сама луна, короткие волосы подстрижены ежиком, глаза…

Я была уверена, что если бы его глаза сейчас не были плотно зажмурены, то их зрачки бы беспорядочно бегали. Потому что однажды я уже видела эти глаза. Передо мной стоял тот самый тип, с которым я повстречалась в коридоре театра в первый день моей работы и который столь удачно запер меня на чердаке.

— Ух ты! — вырвалось у меня. — Вот, дорогой, я с тобой и поквиталась!

— Я вас не знаю! — пробормотал задержанный.

— Знаешь! Или забыл, как мы с тобой повстречались около комнаты одной известной тебе актрисы?

— Я ничего не вижу! — простонал «рабочий сцены» — насколько я помню, именно так он представился мне тогда. — И вас я тоже не вижу!

— И теперь еще долго не увидишь, дорогой! — усмехнулась я. — По крайней мере еще двое суток!

Пошел вперед!

Через десять минут, обойдя залив теперь уже по берегу, я ввела задержанного в холл гостиницы, где по-прежнему грустила вся честная компания.

Похоже, что спать на втором этаже, по соседству с покойником, никому не захотелось.

И тут случилось неожиданное: при виде моего пленника у Алевтины буквально отвисла челюсть.

Почти то же самое произошло с лицами Горбунова и Скоробогатова. Эти лица выражали крайнюю степень удивления.

— Кремлев? — произнес Скоробогатов, поднимаясь с кресла.

— И что же ты, интересно, тут делал? — спросил Горбунов.

* * *

— Вы его знаете? — удивилась я.

— Конечно! Этот человек до последнего времени работал у нас администратором! — сказал Горбунов. — Но в прошлом месяце он уволился.

— Нет, это вы меня уволили, уважаемый Юрий Петрович! — произнес Кремлев, не открывая глаз. — Вы меня уволили по настоянию вашей дорогой Алевтины Павловны.

— Да что ты такое говоришь! — возмутилась Скоробогатова. — Никого я не просила увольнять тебя.

— Как же! Ты просто от меня избавилась! — сказал Кремлев.

— Прекратите этот балаган! — закричал Скоробогатов. — Хватит! Тут, между прочим, посторонние люди!

— Ну и что? — усмехнулся Кремлев. — Что такого? Пусть посторонние узнают о том, какой бордель творится у вас в театре!

— И что все это значит? — спросила я у окружающих. — Может, кто-нибудь удосужится мне объяснить?

Ответом было лишь гробовое молчание. Наконец его снова нарушил голос Кремлева:

— Это значит, что сексуально озабоченная актриска по фамилии Скоробогатова просто заколебала всех! А ее муж не хочет ничего делать и только смотрит, как супруга трахается со всеми подряд!

Она же звезда, и ей все можно! А если человек не захотел пользоваться ее прелестями, то нужно его уволить за строптивость.

— Бред какой! — прошипела Алевтина.

— Так, хватит! Женя, уведите его отсюда! — торопливо бросил покрасневший Скоробогатов, — Заприте его где-нибудь наверху!

— Я вам что, тюремщик? — возмутилась я. — Это, оказывается, еще один член вашей большой и дружной семьи, не так ли? Вот и разбирайтесь с ним сами!

И, раздраженная, я, хлопнув дверью, вышла на улицу, где уже начало светать. Часы показывали половину пятого. Я устало присела на крыльцо и задумалась.

Итак, человек, которого я считала маньяком, оказался всего-навсего безвинно, по его словам, пострадавшим по служебной линии сотрудником этого же театра. Конечно, стоило бы с ним поговорить, но у меня совершенно не было такого желания. Больше всего в данный момент мне хотелось свернуться калачиком и уснуть. И мне было уже глубоко наплевать на этих странных людей, оставшихся в каких-то трех метрах за дверью позади меня.

В это время дверь открылась, и на крыльцо вышел Скоробогатов.

— Какой бред! — пробурчал он, садясь рядом со мной.

— Что именно «бред»? — спросила его я.

— Вся эта история — бред! Вам, наверное, следует узнать о том, что произошло у нас несколько недель назад. Аля, то есть Алевтина Павловна, она… — Скоробогатов запнулся. — Ну, в общем, она…

— Она нимфоманка… — помогла я ему.

— Можно сказать и так… — грустно согласился со мной режиссер.

— Для меня это не открытие. Она пожирает глазами всех мужчин, которые оказываются в радиусе десяти метров вокруг нее, — В общем, у нас некоторые семейные проблемы…

— — Скорее сексуальные! — усмехнулась я. Человек рядом со мной был растерян и подавлен. Мне стало его немного жаль.

— Да, Женя! И здесь вы опять правы!

— Так она действительно чрезмерно домогалась этого вашего товарища?

— Кремлева? Боюсь, что так! Было дело…

— А вы? Вы-то как все это терпите?

Скоробогатов грустно усмехнулся.

— Во-первых, Женя, как вы, наверное, уже успели заметить, моя супруга — женщина очень властная. \Ну а во-вторых… — Скоробогатов запнулся. — Во-вторых, я гомосексуалист.