Пока я мертва

Я удобнее устраиваюсь на стуле, забравшись в него с ногами. Такого я себе никогда не позволяла. Сомнительный плюс, но в моем нынешнем состоянии выбирать не приходится. Я почти научилась справляться со своим невесомым телом. Это моя маленькая победа.

Артур хмыкает, и я показываю ему язык.

– Нет, – отвечает сестренка, слегка дернув плечами, и я перевожу на нее взгляд. Мне до боли в пальцах хочется прикоснуться к ней, но я остаюсь сидеть на своем месте. Медиума я так и не нашла, хотя потратила на это два дня, рыская по всем магическим салонам! Одни шарлатаны и мошенники, они не способны увидеть призрака, если даже он сядет к ним на колени. Я проверяла, один такой «потомственный экстрасенс» просто закрыл окно, со словами, дует.

Дует ему, мысленно бурчу я.

Так что, мне всё ещё приходится болтаться здесь, между райскими кущами и землей, наблюдая, как мои близкие лакомятся вкусной едой.

–… хотя бы звонила? – продолжает отец, и я сосредотачиваюсь на разговоре.

Папа проводит рукой по волосам, скрывая свое раздражение. Я знаю, к чему это все приведет. Наташка встречается взглядом с отцом, они так похожи, что мое сердце сжимается от переизбытка любви.

Да, я все еще говорю, как живая, но разве можно описать мои чувства, смятение и страх по-другому, по-призрацки?! Наверное, и слова такого не существует, как и меня, собственно, тоже.

– Твой отец что-то не договаривает, – вдруг подает голос мой фэльсар. Он, наконец, отрывается от стола и его зрачки сужаются, а то я уже начала бояться за его психологическое состояние.

– С чего ты это взял? – огрызаюсь я, скрестив руки на груди.

На мне все еще темно-бардовое платье и я не знаю, есть ли у меня шанс его сменить. Существуют ли гардеробные для таких, как я?!

Я ведь об этом не знаю, умирают как бы один раз и окончательно. Или раз тебе «посчастливилось» скончаться в вечернем наряде, так радуйся, что не в трусах и майке.

– Он постукивает по столу, – деловито отвечает Артур, мне совсем не нравится его снисходительный тон, но я с ним соглашаюсь. Папа выглядит встревоженным, хотя и пытается это скрыть.

– Наташа? – повторяет отец.

Только не ври, шепчу я беззвучно, только не сегодня.

Я хочу, чтобы она меня услышала, почувствовала, что я рядом.

– Да, – откашлявшись, говорит Наташа, папа облегченно выдыхает и я вынуждена согласиться со своим фэльсаром,– Перед самым ужином, – продолжает она, – Сказала, что и сегодня не придет, – взгляд Артура будто говорит мне, что он был прав, я отворачиваюсь от него, еще не хватает, чтобы мой фэльсар злорадничал.

– А где Мишка? – отец хмурит брови, и я вижу, что он начинает злиться. Его лицо бледнеет, тонкая полоска темно-красных губ, вместо улыбки, это не предвещает ничего хорошего.

Наташа ерзает на стуле, и я автоматически делаю тоже самое.

– Странная у вас семейка, – резюмирует фэльсар, я не обращаю внимания на Артура, мне становится интересно, куда исчезает мой брат. Раньше я просто этого не замечала, была, как всегда занята собой, сейчас у меня было время подумать, куда я смотрела, вернее, куда я НЕ смотрела.

– Я не знаю, сказал, к вечеру вернется, так что я…

– Почему мои дети не способны приходить вовремя домой? – рычит отец, не дав Наташке продолжить, – Ходят неизвестно где, не сообщают о своих планах, – перечисляет он, – Я что, больше не авторитет, в этом чертовом доме?! – таким я его еще не видела, но на удивление, Наташа спокойна.

– Наверное, потому что, дети выросли, папа, – ничего себе, присвистнула я, обычно с отцом спорю только я, по любому поводу, нам лишь бы сцепиться вместе, я не ожидала такого от своей всегда кроткой сестренки…

Хотя… может все дело в том, что я не давала никому пальму первенства, всегда держала ее под рукой.

– Не надо играть роль Варвары, Наталья, – отец встает на ноги, – Тебе это не идет, – бросает он, прежде чем громко хлопнуть дверью. Ната пожимает плечами и отставляет недоеденный грибной жульен в сторону. Тарелка звякает, соприкоснувшись с бокалом.

– Я знаю, – тихо произносит в пустоту Наташка, – Не уверена, что это вообще кому-то по силам, – печально продолжает она, и я чувствую, как ее слова режут по больному.

– Спасибо, Мариша, – обращается она к молчаливо стоящей в стороне женщине, – К чаю ничего не нужно, – Наташка выходит из комнаты, и я встаю на ноги, осматриваясь.

Мы столько раз собирались все вместе в этой столовой, но я никогда не радовалась этим минутам, словно меня заставляли отбывать повинность. Я всегда куда-нибудь спешила. А сейчас, я бы все отдала, чтобы побыть вместе со своими близкими.

Просто посидеть рядом с ними…

Я пытаюсь коснуться столешницы сервированного стола, но моя рука проходит сквозь дуб так легко, будто нож в масло. Мне становится тоскливо и одиноко. Я вспоминаю свои тринадцать лет, как мы сидели на постели в комнате сестры и обсуждали свою первую любовь. Я заплетала косички Наташке, чтобы у нее были такие же кудряшки, как у меня.

Я смеюсь, хотя это больше похоже на всхлип, закрываю глаза и…

– Она не берет трубку, – ничего себе, я волшебным образом оказываюсь в спальне сестры!