Пока я на краю. Повесть

«Я тоже рвусь. Мы встретимся там. Стихи отличные».

«Спс», – написала Алка. Ей тоже нравилось то, что получилось.

Последнее время стихи стали рождаться все реже и только под утро. Которую ночь подряд что-то будило Аллу часа в четыре утра, она устраивала набег на кухню, лежала, ела и пялилась в черное окно. Хорошо, если в голове начинали толкаться рифмы, это отвлекало от пугающей пустоты в душе. И от неотвратимости того, что нужно вставать.

Утро. Мама. Завтрак. Улица. Холод. Школа. Люди. Ходят. Говорят. Скалятся.

Им нужно отвечать, на них нужно смотреть.

Потом, дома, можно заткнуть уши, рухнуть и доспать выдранные из сна утренние часы. Несколько блаженных часов покоя. Потому что вечером опять мама, только с ужином, опять школа, хоть и в виде уроков, опять нужно как-то реагировать на внешний мир, который бесит самим фактом своего существования.

Жизнь не отвратительна, только если оживают предметы на бумаге. И еще стихи. Когда складывается, можно дотянуть до утра.

Семь. Нужно вставать. Идти.

«Мир – отстой».

* * *

Хантер втыкал в монитор.

Софтина, которую сваяла Панта, работала сама, без участия человека, Хантер мог запросто в это время читать что-нибудь или даже раскладывать «косынку», но ему нравилось думать, что он все-таки контролирует процесс.

Но он снова пропустил момент, когда анализ закончился. Только что мелькали цифры обработанных аккаунтов – и уже мигает наглая надпись: «Все готово! Не тормози, Хант!»

«Надо заставить Панту врезать звуковой сигнал», – подумал он и принялся разгребать улов.

В основном, как обычно, мелочь. Корреляция до ¼ и меньше.

Но одна рыбешка оказалась перспективной, аж на 85,3 процента. Полное совпадение по восьми основным и трем косвенным параметрам.

Дальше начиналась работа Хантера – подобрать для рыбки блесну. С этой задачей ни одна пантовская программуля не справлялась. Впрочем, кандидатов было всего трое, выбор не составил труда.

– Зёма! – крикнул Хантер. – А сделай кофе! И бутеров!

– А спинку не почесать? – отозвался Земекис.

– Потом! Я легенду пишу!

Эта часть работы Хантеру нравилась больше всего. Она чем-то напоминала его любимое лего: из стандартных кирпичиков создавалось нечто новое и неожиданное, что-то, чего раньше в природе и не существовало вовсе.

Зёма все-таки принес кружку с горячим эспрессо и бутерброды. Вернее, набор «сделай сам»: батон, колбасу, сыр. Все неразрезанное. И еще нож.

Хантер жалобно посмотрел на Земекиса. Тот буркнул: «Прости, забыл», – и принялся нарезать батон прямо на столе.

* * *

Алка из последних сил держалась, чтоб не заснуть. Школа теперь была вечной борьбой – на уроках со сном, на переменах с голодом.

Всего урок назад она сожрала три жирных пончика, но сейчас опять желудок сводило. До звонка оставалось целых десять минут.

– Данилова, ты меня слышишь?

Алка вздрогнула и подняла глаза.

Рядом с партой стоял физик. Алку затошнило. Не то чтоб она так не любила физику, просто не выносила запаха сигарет. А физик курил какую-то дешевую дрянь.

– Данилова, я тебя третий раз спрашиваю, где самостоятельная, которую писали на прошлой неделе? Ты сдавала?

– Сдавала, – соврала Алка.

На самом деле она выкинула бланк сразу после урока. Смысл сдавать пустой листок?

– И где же она? – спросил учитель, нависнув над ней.

– Меня тошнит! – не выдержала Алка.

– Что? – спросил физик.

– А то! – Алка вскочила. – От вас несет, как от помойки! Не подходите ко мне!

Физик отпрянул.

– Никто ко мне не подходите! – крикнула Алка. – От всех тошнит! Выворачивает прямо!

– Сходи-ка ты к медсестре! – сказал учитель. – Пусть даст тебе чего-нибудь от живота… а заодно от нервов.

Алка схватила рюкзак и направилась к выходу.

* * *

Следующим утром Алла шла в школу в похоронном настроении. Наверняка будут разборки, почему слиняла с последнего урока. А кому она нужна, эта биология?

– Девушка, вы мне адресок не прочитаете? Очки забыл.

Старичок улыбался так мило, что сердце Алки дрогнуло. Она остановилась и взяла записку из трясущейся руки.

– Морская, пятнадцать, это на той стороне улицы, за поворотом. Там магазин рядом.

Старик кивнул.

– Спасибо, родная, – сказал он.

Алка опомнилась, переходя дорогу, но о том, чтоб бросить старика, речь уже не шла. Сухая рука доверчиво сжимала ее локоть, и она шла медленно, подстраиваясь под неширокие, но уверенные шаги.

Старик молчал. Но его молчание было не в тягость.

Только напротив сквера он вдруг выпрямился, глубоко вдохнул и улыбнулся еще шире.

– Красиво! – восторженно сказал он.

Алка посмотрела на почти облетевшие деревья, на огромные кучи разноцветных, еще не сгнивших листьев, на яркую рябину и улыбнулась вслед за стариком.

– Красиво, – выдохнула она.

Ее спутник опять ссутулился и чуть прибавил шагу. Алка подстроилась и с сожалением подумала, что до Морской, 15 осталось идти всего ничего. И придется возвращаться к школе и там объяснять, почему она опоздала.

– А на вахте у вас до сих пор Мария Леонидовна? – спросил старик.

– Что? – переспросила Алла.

– Ты, родная, привет ей от Якова передай.

Алла замерла, и старик замер вместе с ней.

– Мы почти пришли, – выдавила из себя Алка.