Пока медведица на небе

Каморка на то и каморка, что окна там не подразумевалось, поэтому в полной темноте Клава решила включить фонарик. К её изумлению, Ярика там не было, зато заветный листок валялся рядом с пустой раскладушкой. Продолжая подсвечивать себе фонариком от телефона, Клава только наклонилась к листку, чтоб поднять, как на наго село страшное существо и уставилось на нее своими огромными глазками-кубиками. Непроизвольно Клава завизжала и в панике, уронив фонарик, потеряла глазами дверь. Она как цапля стояла на одной ноге, боясь почувствовать ногой непонятное животное, еще чуть-чуть – и ее хватил бы кондратий, но, к счастью, дверь распахнулась, и на пороге стояла Нюра с табуреткой.

– Вы чего орете? – сонно спросила она.

– Тут чудище, – шепотом, дабы не напугать больше никого, сказала Клава.

Нюра машинально включила свет, и коморка стала уже не такой страшной.

– Какие все ценители красоты пошли, куда бы деться, это Лара, она здесь живет, а вот у вас какие здесь дела? – возмутилась Нюра.

– Я к Ярику за листком пришла, – начала извиняться Клава.

– В четыре утра? – ревностно спросила Нюра.

– Не спалось, а очень надо было, – бормотала Клава, подняв с пола освободившийся листок, постаралась пробиться к выходу мимо добротной Нюры, которая формами обошла даже Клаву.

– Ну-ну, – сонно сказала не поверившая ни единому слову домработница и, вспомнив, что ее ждет теплая и, что не часто бывает, не пустая кровать, без дальнейших расспросов ушла к себе.

После последних фактов из жизни Матвея Козаря исписанный листок смотрелся совсем иначе. Клава сидела на крыльце и изучала записи Федора Осиповича.

– Держи, – Карл подошел тихо и протянул ей кружку.

– Что это? – машинально спросила она.

– Яд и два сахара, пей, в четыре утра самое то, – пытался шутить уже полностью проснувшийся шеф.

– Вот, смотрите, – отхлебнув горячий кофе из кружки, Клава расстелила листок на еще мокром крыльце.

– Да видел я его сто раз, мне кажется, что меня ночью разбуди – я его наизусть опишу.

– Как вы думаете, эти кресты, что они означают?

– Я думал, кладбище или церковь, но ни одно мое предположение не подтвердилось.

– Хорошо, а теперь смотрите на эти кресты и слушайте, что узнала Инна Викторовна. Семья Козарь жила в Зареченском более ста лет, им здесь принадлежало все и даже больше. Так уж случилось, что род их идет от немцев, которые еще при Петре приехали покорять «дикую» страну и остались здесь навсегда, – сказав это, Клава уставилась на Карла, будто ждала, что его должно осенить.

– Что, мне эта информация должна была что-то дать? Я пока по-прежнему в том же тупике.

– Но немцы – католики, посмотрите, кресты нарисованы не хаотично, это могилы, – возразила Клава.

– Но мы были на кладбище, там нет таких могил.

– А вот это, – Клава указала пальцем на самый большой из нарисованных крестов, – я думаю, означает часовню. Получается, могилы находятся под часовней. Давайте предположим, что у зажиточной семьи Козарь был свой семейный подземный склеп. Вот это, – Клава вновь ткнула в листок, – не просто линии, это ступеньки, которые спускаются вниз в склеп.

– А возможно, – оживился Карл.

– Конечно, – воодушевилась Клава, увидев наконец заинтересованность. – И вот под этим крестом написано «Марфа», возможно, это какая-нибудь бабка нашего Матвея Григорьевича.

– Осталось только найти эту часовню, – сказал Карл, с любопытством рассматривая записи Федора Осиповича.

– Так в том-то и дело, – усмехнулась Клава, – я думаю, что мы с вами вчера ее нашли.

* * *

– Пойдемте проверим, ну, пожалуйста, – копировал Клаву Карл. – Прицепились как банный лист к одному месту, зачем я только повелся на ваши уговоры, вообще Краснодар и вы в частности на меня плохо влияете. Я стал каким-то мямлей, слушаюсь вас, подчиняюсь, обычно за мной этого не замечалось.

Когда Клава все-таки уговорила Карла проверить ее версию, они пришли к месту вчерашних страстей. Вырванные ворота грудой ржавого железа лежали рядом со входом, а немецкая машина смерти даже сейчас, семьдесят шесть лет спустя, наводила ужас и вызывала отчаянье и тошноту. Казалось, что не коррозия, а души погубленных людей разъедали старый механизм, как бы говоря, что такое не должно существовать на свете, что это против природы, против мира, против бога.

Клава сегодня была активна как никогда, её глаза горели от предвкушения разгадки, раньше она не замечала, что она настолько азартна. После тщательного обследования именно она нашла люк в полу, он находился между колес машины смерти, поэтому вчера на него никто не обратил внимания, плюс ко всему он был накрыт старыми, почти разъеденными временем матрасами, с трудом подняв крышку, они увидели лестницу с каменными ступеньками, ведущую вниз, она была узкая и вся покрыта плесенью и мхом. Именно спускаясь по данной, честно скажем, не очень устойчивой конструкции, Карл ругал себя. На самой скользкой ступеньке Клава поскользнулась и налетела прям на Карла, тот тоже не устоял, и они кубарем скатились с лестницы.