Пока меня не было

Жара в этом году такая, что я поневоле на дачу поехал. Это, считай, второй у меня год здесь, а я боюсь, честно говоря, к одному месту привыкать. Весной мы с Верой на майские праздники, как обычно, на три недели в Ессентуки поехали, да и загуляли там так славно, что я только за три дня до отъезда решил водку больше не пить, чтобы успеть оздоровиться, хотя шансов конечно оставалось мало. Но мы не так, чтобы целыми днями пили, только вечером, но зато по целой бутылке. Дни мы проводили культурно-спортивно и даже оздоровительно. Пили минеральную воду, совершали паломничества к святым местам, поднимались в горы, колесили по парку, а вечером себя вознаграждали. Чувствовал я себя отлично, и даже прибавил в весе, потому что хорошо закусывал. Дни стояли почти летние, и я даже успел загореть. Лето казалось уже наступило, но перед самым нашим возвращением погода резко испортилась, вновь пришли холода, а недели через две после возращения с курорта у меня случилось очередное обострение панкриатита, которое я мужественно перенес у Веры в квартире, катаясь ночами по полу, Вера колола мне обезболивающие, и, мало по малу, я начал приходить в себя. В общем, словно и не было той прекрасной поездки на Кавказ, летнего тепла, и удивлявшего меня самого здорового самочувствия.

Приход лета в Курске затянулся до середины июня. Сил у меня было немного, я почти ничего не писал, мало гулял, смотрел спортивные передачи по телевизору, купил в букинисте несколько брошюр по теории шахмат и пытался восстановить свои интеллектуальные силы. На дачу ехать я почему-то побаивался. Как я уже писал, я боюсь повторов, но тем ни менее, они в моей жизни то и дело случаются. Вера смеялась над моей реакцией, которую она читала как опытный пианист с партитуры, когда мы все же туда приехали на выходные. Я для нее был открытой книгой, а вернее нотной грамотой. Мой аутизм прекрасно пережил зиму, и теперь его беспокоила необходимось приспосабливаться к переменам в природе и обстановке.

К счастью, я сам нашел себе занятие – из Москвы я привез два рулона обоев под покраску, которые пролежали у меня на балконе шесть лет, и теперь я решил пристроить их к делу – оклеить ими Верину дачу. Работа не пыльная, тем более, что мне все равно делать было нечего. Делать что-то простое, что приносит другим людям радость – это мое призвание. Пару дней я потратил на зачистку старых обоев, параллельно выяснилось, что часть стены нужно штукатурить по новой, поскольку старая шпаклевка вывалилась вместе с обоями. Но дело было мне знакомым и я даже увлекся, живо представляя себе как будет выглядеть комнатка на втором этаже после ремонта. В моем воображении это уже была не комната на чердаке, а каюта для новобрачных на круизном теплоходе. Часть комнаты я решил отделать вагонкой, и ее мне вскоре доставил один из старых друзей Веры, так что планы мои воплощались сами собой, стоило что-то задумать.

Чтобы покрасить обои, которые я наклеил, мне пришлось решиться на поездку в город на местном автобусе, проезжающем через все садовые товарищества.

Давно я на садовом автобусе не ездил. Честно говоря, я практически никогда на садовом автобусе не ездил, потому что у меня дачи не было, но пару раз все же приходилось, и я знаю примерно, что за публика в нем катается. Но то было давно – тогда на дачах одни старики жили, но с тех пор, к моему удивлению, ничего не изменилось. По иронии деревня, в которой располагалось садоводческое товарищество, звалось Девицким, и, соответственно, мой маршрут можно было назвать из Девицкого и обратно.

Несмотря на пролетевшие годы, я по-прежнему был в автобусе самым молодым пассажиром, хотя неумолимо приближался к пенсионному возрасту, но на общем фоне я все же смотрелся молодцем. В общем, такие старики в автобус набились, что мне уже на третьей остановке пришлось место уступать почти столетней старухе, которая ещё помнила живого Мичурина. Я был не против, если честно, вновь почувствовать себя молодым, хотя, с другой стороны, мысль одна покоя не давала: не поторопился ли я уйти из большого спорта?

Странно, что время идёт, а я не становлюсь старше. В этом автобусе никто и не думал умирать и уступать кому-нибудь свое место.