Пока мы можем говорить

– Вы что же такое вызвали? – приговаривал всю обратную дорогу трясущийся Михаил Ефремович. Всю дорогу, пока вертолет не приземлился на залитой огнями посадочной площадке корпорации «Сияние Урала». – Вы же прямо из ада что-то вызвали. Что это было?

– Ничто, – наконец мрачно ответил Георгий. – Это было полное отрицание всего сущего. Возможно, тот самый стык. Возможно, изнанка… Долго объяснять, может, попозже… Мы не могли с этим ничего сделать. Потому что наш инструмент – это язык. А с нимнельзя разговаривать. Вы понимаете?

– Нет, – покачал головой историк. – Ничего не понимаю. Я только понимаю, что это точно не НЛО…

– Ага, – вдруг выдохнула Саша прямо в шею Борису, и он с радостью отметил, что губы у нее снова теплые и дыхание теплое. И дышит она уже ровно.

– Что «ага», Сашенька?

– Я поняла, – сказала Саша. – Поняла.

* * *

Когда-то довольно давно, в одной кафешке на Левом берегу, где, казалось бы, практически нереально было встретить знакомых, Анна с Женей как бы разговаривали, но на самом деле не очень, зато очень обнимались. Это было то время, когда всего мало – времени мало, места мало, тела мало, слов мало, что ни сделаешь – всего мало. И никакие выразительные средства языка не в состоянии передать той специфической жажды, которую могут испытывать два человека, как бы сплетенные между собой, даже когда они вынуждены разделяться в пространстве.

И тут вдруг к Анне с радостными восклицаниями бросилась барышня, одна из недавно вошедших. Оказалось – Наташка, одноклассница. «Вот же черт», – подумала Анна, но с другой стороны, почти двадцать лет не виделись, и никто друг о друге ничего не знает, так что все равно…

Женя удалился покурить на крыльцо, деликатно предоставив дамам возможность пощебетать без свидетелей. Щебетать было особо не о чем, на вопрос «Где ты работаешь?» Анна честно ответила: «В дурдоме», и по заливистому смеху Наташки было понятно, что она восприняла это как удачную шутку.

– Ой, да и я в дурдоме, – махнула она рукой и принялась подводить губы контурным карандашом. – Но я же знаю, что ты замуж вышла. Развелась?

– Почему? – Анна поняла, что лучше как-то съехать с этой темы.

– Значит, недавно снова вышла. – Наташка как настоящая блондинка стояла насмерть, поскольку что может быть интереснее, чем чужая личная жизнь?

– Это мой муж, – сказала загнанная в угол Анна.

– Так я же и говорю – наверное, новоиспеченный, а вовсе не тот, за которого ты выходила замуж черт знает сколько лет тому назад.

– Да почему?!

– Вот тебе зеркало, возьми и на себя посмотри. У тебя глаза оглушительно влюбленной женщины. Давай коньяку выпьем?

Выпили.

– А мне как-то в этом деле… – пожала плечами Наташка. – Нет, с сексом все ок, нет в нем недостатка, в сексе-то. Партнеры всяческие имеются, все на понтах. Замуж сходила даже. А вот чтобы крышей съехать… Не выходит пока. Вот скажи, а правда, что, когда ты кого-то очень-очень, ну вот так очень… правда, что больше всего хочется лечь в позу эмбриона и укрыться с головой?

– Правда, – подтвердила Анна.

Женька надолго завис на крыльце, Наташка в лирической задумчивости закурила тонкую ментоловую сигарету, а Анне захотелось лечь в позу эмбриона и укрыться с головой.

…А теперь не хочется. «Все идиоты, и никому никого не жаль, – думала Анна, глядя в мутное вагонное окно. – Все – инфантильные идиоты, и каждый, по большому счету, думает о других не больше, чем о жизни на Марсе. И я не исключение».

Вчера ей странно, и непривычно, и болезненно неловко было укладывать пьяного Женьку в своей гостиной на диван, подсовывать ему подушку под голову, укрывать одеялом. Он хватал ее за руку, подносил руку к своим губам, бурчал что-то невнятное. Она выдергивала руку и пыталась уйти. Он в попытке дотянуться до нее свалился с дивана, запутался в одеяле, упал, невнятно ругался. Вернулся на диван, уткнулся носом в подушку, пробормотал: «О господи», – и наконец уснул.

Утром Анна обнаружила его на кухне, бледного, небритого, в облаке крепкого перегара.

– Чаю сделать? – Она пресекла его неуклюжую попытку погладить ее по руке, поморщилась невольно.

– Прости, – сказал Женя. – Я тут набедокурил, похоже. Надрался вчера, так что крышу снесло на фиг. Прости меня, пожалуйста. Где твой муж?

– К родителям поехал. – Анна включила электрочайник и поняла в этот момент, что у нее совершенно нет сил. Кончились.

– У тебя такой хороший эвкалипт подрастает, – вяло заметил Женя, нависая над подоконником с незажженной сигаретой во рту. – Только сорняков вокруг до хрена было. Я их удалил.

Анна бросилась к цветочному горшку, отодвинула Женю.

– Удалил?! – закричала она, и он от неожиданности выронил сигарету. – Удалил? Ты бы голову себе удалил!

– Аня, – шепотом сказал оторопевший Женя, – ты чего?