Пока мы живы

– Мы с вами, уважаемые, делаем одно дело, – гнусавил он. – Перед масштабным праздником будьте любезны выполнять любую работу, независимо от вашей должности.

Я сидела за компьютером и в который раз переделывала сценарий в надежде, что Иван Иванович наконец-то его одобрит. Посмотрела на часы: 15:45. Глубоко вдохнула. Выдохнула. До конца рабочего дня оставалось чуть больше часа. Жаркий день вымотал меня, забрал последние силы. Разболелась голова. Я поморщилась и потерла виски.

Завибрировал телефон – звонила мама. Я решила, что перезвоню позже, когда освобожусь, и сбросила звонок.

Закончив редактировать документ, я его сохранила и отправила на почту директора, после чего отправилась в комнату отдыха, чтобы выпить обезболивающую таблетку и побыть хоть немного в тишине. К мероприятию у меня почти все готово, можно было немного отдохнуть.

Комната отдыха находилась в отдалении от всех кабинетов, и в этом определенно был ее плюс. Здесь было все, что мне сейчас необходимо: телевизор, кресло, кулер с водой и аптечка. И, на удивление, никого из коллег.

Я выпила таблетку, собрала прямые каштановые волосы в хвост, уселась как можно удобнее на скрипучее кресло – спасибо, что оно вообще есть – и стала переключать каналы. Ничего интересного. За пределами комнаты я слышала голоса, смех, ругань, какие-то крики. Но мне было все равно. Уходить не хотелось. Хотелось спокойствия. Хотелось побыть одной.

Таблетка начала действовать, и я сама не заметила, как задремала. Мне даже снился сон. Цирк. Клоуны. Парк. Ночь. Шепот. Что-то непонятное, бессвязное. Проснувшись, я прогнала остатки сна и немного размялась – тело болело после неудобного кресла. Пытаясь вспомнить, что мне снилось, я не сразу заметила, как непривычно тихо за пределами комнаты.

Я подумала, что проспала до ночи – жалюзи плотно закрывали окно, не пропуская дневной свет. Посмотрела на экран телефона. 17:30. Пора домой. Я встала, выключила телевизор и вышла из комнаты. Необычно тихо. Неужели подготовку к празднику отменили?

Я шла по направлению к нашему кабинету. По всему зданию не было слышно ни звука. Ни музыки из концертного зала, ни голосов сотрудников. Ничего. Какого черта? Где все? Вокруг было что-то настораживающее. Я зашла в кабинет, в котором обычно находилось не менее пяти сотрудников. Как всегда, беспорядок, все разбросано. Но что-то не так. Ведь мероприятие через несколько дней, все работники должны активно к нему готовиться. Но никого не было. Люди будто испарились, бросив все, даже свои личные вещи.

Нет, такого не могло быть. Может, Ивану Ивановичу вздумалось проехаться с проверкой по сельским филиалам, и он собрал всех коллег? Нет. Не может же он увезти всех сотрудников разом в самый разгар подготовки. А что, если всех работников отпустили отдохнуть перед мероприятием?

Я пыталась придумывать логичное объяснение происходящему, всеми силами стараясь отогнать нарастающее беспокойство, но оно не проходило. Тишина давила, заставляла нервничать. Не может быть так тихо. Не могли все сразу уйти.

Я стояла возле своего стола, не зная, что предпринять. И вдруг услышала шаркающие шаги и какой-то хрип за дверью кабинета. По спине пробежал озноб. Стало холодно и неуютно. Я медленно приближалась к двери, убеждая себя в том, что ничего страшного не может произойти. Возможно, коллеги решили подшутить надо мной. Хотя нет, вряд ли они бросили бы работу, чтобы устроить розыгрыш именно для меня.

Шаги стали удаляться. Кто бы там ни был, он не стал заглядывать в кабинет, а просто прошел мимо. Я уже хотела открыть дверь, чтобы посмотреть, кто бродит по коридору, не поднимая ноги, но меня остановил громкий крик – не то мужской, не то женский, который раздавался, по всей видимости, из концертного зала. Следом за криком послышался громкий хлопок, будто кто-то ударил в стену, и звук падения. Затем раздался смех. Он казался еще более громким и пугающим от того, что повсюду царила тишина. Зловещая тишина, от которой становилось совсем жутко.

«Надо пойти, посмотреть, что там случилось, – мысленно уговаривала я себя, – ничего страшного быть не может».

Мне понадобилось все свое самообладание, чтобы выйти в коридор. Я строила различные догадки, медленно приближаясь к концертному залу.

«Ничего не произошло, – снова и снова успокаивала я себя. – Хоть бы ничего не произошло».

Я и предположить не могла, что именно увижу.

Зрительный зал казался мрачным и пустым. Я знала, что не могло произойти ничего плохого, но темнота внушала страх, заставляла сердце сжиматься. Стоял странный и очень неприятный запах. Софиты – единственные источники освещения – слабо озаряли сцену. На этой самой сцене стоял Димка, наш культорганизатор, с бейсбольной битой в руках и весь трясся от истерического смеха. Недалеко от него лежал министр культуры весь в крови, с пробитой головой.