Пока не будешь счастлив

Потом я дернулась к Женьку и впилась в его губы. Целовать его было все равно, что целовать куклу. И вообще на поцелуй это действо не тянуло. Женек не шевелился – окаменел от шока. Оно ясно. Вряд ли дамы часто так ведут себя с ним.

Когда я отстранилась, ощущая на губах соленый привкус собственных слез, Женек так и оставался в том состоянии, в котором я его настигла. Но затем наши взгляды встретились. Заметив в моих глазах ярость, Женек решил ее погасить. Только у него ничего не получилось.

– Алиса, я не… – начал он жутко искренне.

Только я знала, что даже самые милые овечки – или барашки, как в данном случае, – могут скрывать истинные эмоции, могут врать, как лисы, и быть жестокими, как волки.

Чтобы не слышать, что мне там Женек хочет сказать, и чтобы не проникнуться его речами, я закрыла уши ладонями, сунула голову между коленей, которые подтянула к груди, и заорала. Набор бессвязных звуков – вот что сейчас было внутри меня.

Потом я зарыдала, уже просто уткнувшись лицом в ноги. Я кричала, чтобы Женек уходил, не уверенная, что он все еще на крыше.

Слезы долго не заканчивались, а я не могла поднять голову, пока все не выплакала. Когда это произошло, Женька рядом не было.

Предубеждение и отсутствие гордости

Я слабо помнила, как добралась до дома. В памяти, точнее в теле, остался только жуткий холод.

– Где твоя куртка? – спросила мама.

Она больше не злилась за утреннее происшествие, но начинала злиться из-за того, что я посеяла куртку.

– Не знаю.

Я и вправду не знала. Вариантов много: на полу дурацкого магазина, в мусорном пакете, на свалке. Вряд ли мама удовлетворится хоть одним ответом, да и вряд ли хоть в один поверит.

– Как можно не знать, где оставила куртку?

Это и вправду трудно. Только мама не учла, что после того, как я куртку оставила, она могла уже тысячу раз поменять местоположение.

Не отвечая, я зашла к себе в комнату. Настроение было скверным. Типичное тридцать первое декабря.

Я гордилась выходкой, которую проделала с Женьком, но в то же время было стыдно. Как я могла сравнить его с Артемом? Эти люди настолько не похожи, что нужно быть просто сумасшедшим, чтобы подумать, будто Женек способен на то же, что и Артем.

А жуткий взгляд Женька после жуткого недопоцелуя? Он был удивлен. И немного напуган. Артем, тот бы обрадовался. Он бы не упустил момент. Женек же явно не рассчитывал на такой исход событий… По крайней мере в ближайшем будущем. И подходил он ко мне все эти дни, верно, просто потому что он приличный, добродушный человек… И все его рассуждения о новогоднем настроении не такой уж бред…

Так, нет. Это я уже перегнула.

Я растянула губы в усмешке, надеясь, что так смогу исправить настроение. Если это и сработало, то не сразу.

Вызвать Артема было так же легко, как «вчера». Ничего удивительного. Раньше меня веселил его энтузиазм, а теперь от этого радостно-лестного тона становилось не по себе. Но это ничего, можно перетерпеть. Остался всего один вечер. Потом, надеюсь, желание связываться с этими людьми у меня пропадет, как у маленьких детей пропадает охота грызть ногти, когда их намажут перечным лаком.

Я накрасилась с особой тщательностью, только вряд ли в этом был толк. Сейчас я понимала, что, как бы ни выглядела и чего бы ни делала, исход будет один и тот же. Я могу лишь немного перетасовать обстоятельства, сделать так, чтобы существовать в них было приятнее мне, а не другим.

Вместо радостного возбуждения я ощущала ярость. Но не такую сильную, как в конце первой и второй петель времени. Это было что-то другое, какое-то родственное ярости чувство, только менее пылкое. Я по минутам рассчитала сегодняшний вечер, так что слепым эмоциям места не будет. Холодность и расчетливость – вот, кому я подчиняюсь сегодня.

Я старалась казаться радостной. Сложно, но возможно. Иначе сорвется моя проказа. Особенно играть пришлось перед Артемом, ведь увидеть его и не ударить сумочкой по хлебалу было сложно.

Его показная дурашливость обманула меня. Далеко не все люди, которые много улыбаются, на самом деле добряки-весельчаки. Нет. Улыбка – мощное оружие. И отличная маска. Скроет в человеке от тебя все, даже самое гадкое.

Не думала, что меня легко обмануть, ведь сама я врунишка, а моряк моряка, как говорится… Но где все мои навыки в искусстве лжи? Я их растеряла или просто ослепла на время?

Я захлопнула дверь машины и закинула сумку под ноги. Решила не пристегиваться – все равно если умру, проснусь сегодняшним утром. Да и не умру я – ведь ни вчера, ни позавчера не погибла. Это мне не суждено сделать тридцать первого декабря нынешнего года.

Артем светился улыбкой до ушей, особенно когда его взгляд спустился ниже моего подбородка. Захотелось скривиться, очень сильно, но я не позволила себе этого. Пришлось остановиться на середине – не кривиться и не лыбиться, а смотреть на него спокойно.

Артем хотел что-то сказать, наверняка комплимент моему декольте. Только я его перебила и, не здороваясь, поинтересовалась:

– Где твой двухпроцентный чай?

– Что?

Улыбка Артема на миг дрогнула. Но затем он шутливо нахмурился и сказал: