Пока не зазвонил телефон

Неожиданно для Гущина местечко Игнатово, где жила мадам депутат, оказалось не супермодным обиталищем нуворишей, а обычной деревенькой — малой родиной ее супруга Дмитрия Михайловича. И, по словам Евгении Сергеевны, радела она прежде всего не о безопасности семейства, а беспокоилась о населении (электорате).

— О как. — Майор покачал головой.

— А то. Политика. Львова вроде бы и вправе требовать и истерить. Типа то, что у нее две дочери, двадцати семи и шестнадцати лет, уже вторично.

— Ну я б ее за беспокойство о дочерях тоже не стал упрекать.

— Согласен. У меня самого две внучки. Львову можно понять: где-то поблизости ходит убийца, дочки в самом аппетитном возрасте… Я бы на ее месте и сам все силы приложил.

— И в чем подвох? Я-то чем помочь могу?

Подполковник выпалил просьбу, как в канализационный люк прыгнул:

— Не мог бы ты пожить у Львовых, а?

— Как это? — подался назад майор. — Что значит — пожить? Где?

— В Игнатово. В загородном доме. Львова сама тебя предложила.

— Львова? Меня? — Раздельно и недоуменно выговаривая вопросы, Гущин думал о том, где депутат могла о нем услышать.

— Ну ты же у нас прославился, герой. А после еще услужливый Владик тебя пробил, вероятно, через батю: мол, да, есть такой гениальный сыщик-важняк, — ввернул комплимент Коростылев, — обретается без дела, когда-то, кстати, его от этого расследования отстранили, и сейчас никто…

— Да не отстраняли меня! — перебил Гущин. — Дела попросту объединили!

— Львовой в этом разбираться некогда. Ей донесли, что отстранили толкового сыскаря…

— Толя, Толя, подожди, — взмолился майор. — Дай опомниться! Я даже пока с мыслями собраться не могу… Как ты себе представляешь мое участие?!

Николаевич болезненно покривился:

— Стас, прости, дело, считай, решенное. Меня отправили тебя уговорить, а по сути, даже поставить перед фактом. В высоких кабинетах думают бесхитростно: ты не у дел, но многие задницы прикроешь — отвлечешь огонь на себя. Поживешь немного у Львовой, накал страстей спадет, депутатка постепенно переключится на какие-то другие проблемы…

— Или Водяного поймают, — обреченно дополнил майор. Сплел пальцы в замок и крепко их сжал. — Эта Львова такая влиятельная особа?

— О-о-о… — Подполковник поднял глаза к безоблачному небу. — Связываться не советую — бронебойная баба, деятельная, как четыре мужика. — Немного наклонившись, увещевательно шепнул: — Но главное, Стас, она действительно боится. Горничную убили, когда та шла домой в соседнюю деревню, буквально в двух шагах от Игнатово. Еще одну девушку в начале лета нашли в реке, что протекает возле их поселка. Как думаешь, у депутатки есть повод для беспокойства? Пожалей нас всех, дружище, если ты не согласишься… меня самого в Игнатово отправят! Лишь бы Львова перестала истерить.

Гущин не принял слова подполковника за чистую монету, решил, что тот элементарно жмет на крепкую струну приятельства.

— Николаич, — майор поморщился, — я в самом деле не понимаю, как это будет выглядеть. Какие у меня полномочия…

— Самые широкие! — не дав договорить, пообещал патрон. — С Мартыновым все оговорено, он — за.

— Еще б не «за», — уныло хмыкнул Гущин. — Я на себя бронебойную артиллерию отвлеку.

— Вот-вот, — обрадованно согласился подполковник, почуяв, что «струна» начинает поддаваться. — Игорю — что? Ему важно, чтоб Львова перестала под ногами путаться. Она же энергичная, дай только слабину, еще и руководить начнет.

К сидящим на лавке мужчинам подбежала Зойка с прутиком в зубах. Положила его у ног хозяина, села и, с надеждой глядя в глаза, завиляла хвостиком, предлагая поиграть.

Прутик поднял Коростылев, нешироко взмахнув, бросил на лужайку, но кривоватая палка улетела в кусты. Зойка смешно развернулась и, распластываясь тельцем по траве, понеслась разыскивать нехитрую игрушку.

— Что скажешь, Стас? — глядя на смешную таксу, спросил начальник. — Согласен нас прикрыть?

Вопрос Коростылев составил грамотно. Показал, что Стасу будут многие обязаны. Но Гущин еще пребывал в растерянности — просьба отдавала бредом, следователь, находящийся на больничном, не имеет полномочий, чего бы там ни обещал начальник. Стас опасался, что его положение будет выглядеть довольно-таки глупым: ни два ни полтора, как говорится.

— Я подумаю, Толя, — поглаживая ноющее колено, кивнул майор.

— Некогда думать, Стас. Если ты завтра не приедешь к Львовой, она возьмет главное управление на абордаж. Ей-богу, возьмет! У нее на нервах мозг переклинило.

— Ты ж говорил, что баба умная, — напомнил Гущин.

— Так баба же, — невесело отрекся шеф.

— А чего она своих дочек за границу не отвезет? Дума на каникулах, весь август впереди, съездили б куда-нибудь позагорать, поплавать. Я вообще, честно говоря, не понимаю: если Львова так боится за дочек, то почему оставляет их жить в поселке? Разве у них городской квартиры нет или денег на заграницу не хватает?

Подполковник отмахнулся:

— В городской квартире ремонт. Из-за границы они недавно вернулись.

— Ну так отправила бы их куда-нибудь еще! И сама б там пожила!

Анатолий Николаевич развернулся к майору всем телом и сердито выпалил: