Пока небеса молчат

– Живи, места не жалко. Алим умер, мне помощь на бахче пригодится.

Ужин показался скромным – тушеные овощи и сухой лаваш. Ребятишки поглядывали на меня с любопытством, а я ничем их угостить не могла. Так стыдно.

– Как бы завтра добраться до райцентра? У меня деньги на карточке, в Чаргане же нет банкомата?

– Автобус не ходит уже вторую неделю. Совсем про нас забыли. Бабашев магазин прикрыл, уехал. Еле выживаем, – жаловалась тетя Хуса.

Я показала золотые украшения, которые оставил Шадар. Спросила с надеждой:

– Сможем продать?

– За мешок муки… Жалко. А дороже никто здесь не возьмет.

Все-таки она взяла у меня одно золотое кольцо и ушла к знакомым, в сумерках принесла яйца, масло и сыр. А я с благодарностью вспоминала Шадара, не приходится сидеть на шее у родни.

На самом деле я мало верила и ждала, что муж приедет за мной. И когда думала о его вероятной гибели, душа леденела. Горное селение и чужой город вспоминались кошмарным сном, только образ почтенного Мусы и русского солдата оставались светлыми пятнами… или кровавыми. Свадьба Айзы словно в другой жизни прошла. Когда я была еще веселой, невинной девочкой, ждала от жизни мира и любви.

Как-то вечером после садовых работ навалилась усталость, сердце затосковало. Я написала письмо Тамаре Ивановне в Курганскую область. Сами собой строки сложились в короткий рассказ о встрече с Мишей. Но завет его исполнить не смогла, окончила письмо сказкой, будто Миша ушел на секретное задание, очень важное для всех нас, простых граждан Саржистана.

Тетя Хуса завтра едет в райцентр, купит марки и отправит мое письмо в Россию. Обратный адрес я не стала указывать. Если Тамара Ивановна будет расспрашивать о сыне, я долго обманывать не смогу, и правду писать не хочу. Я ведь и половины правды не знаю.

* * *

На карточке Шадара оказалась крупная сумма в иностранной валюте. Нам удалось поменять часть денег по выгодному курсу. Тетя Хуса повеселела и смотрела на меня ласково, старалась получше кормить, отнимала тяжелую работу во дворе.

– Отдыхай, дочка! Тебе сейчас нельзя утомляться.

Никогда раньше она меня дочкой на звала. Я удивлялась недолго. Сама стала замечать, что со мной странные вещи творятся. По утрам чувствую сильный голод и тошноту, быстро устаю, часто хочется плакать. Испугалась, что нездорова, обузой родне быть не хочу. С лекарствами в Чаргане всегда было плохо. Неужели придется опять ехать в город?

Тетя Хуса меня успокоила.

– Это пройдет, Мариам. Еще неделю-другую походишь и станет легче. Какой у тебя срок?

Я не сразу поняла вопрос, а когда догадалась, первое чувство – удивление и недоверие.

– Не может быть!

Тетя Хуса грустно засмеялась, скользнула по мне надменным взглядом.

– А ты не знала, что от мужа дети бывают? Посчитай дни, когда ты с ним ложилась.

– Всего один раз, – прошептала я.

– Умные люди говорят, иногда и дыхания мужчины хватает для благой цели, – поддела тетя Хуса, потом тяжело вздохнула и поцеловала меня в щеку, как равную себе женщину.

Август выдался невиданно жарким и сухим. По району расползлась эпидемия овечьей оспы. Страну будоражил экономический кризис. Старики предрекали тяжелую зиму.

У нас не было транспорта для вывоза урожая в город, пришлось дешево продать дыни наглому перекупщику. Я уповала только на деньги Шадара и доброту тети Хусы. За минувшие полгода совсем разучилась молиться, очерствела душой. Только на могиле мамочки могла выплакаться и рассказать о своих страхах.

Просила ее с небес поберечь моего малыша, пусть он родится здоровым. Будет со мной родная душа, значит, не одна пойду по жизни. Небеса благословили ребенком, значит, помнят обо мне, пропасть не дадут.

С началом приграничных столкновений из Чаргана уехала семья учительницы начальных классов. Я попросилась на ее место. Директор обещал подумать. Может, скоро у меня появится работа, а пока нужно усердно повторить все, что успела выучить в городе за три года.

Я возвращалась с книгами из школьной библиотеки и заметила у ворот нашего дома незнакомую машину с затемненными стеклами. Сердце кольнула тревога. Покупатели овощей обычно приезжали на пыльных грузовиках, тетя Хуса и соседки торговались у дороги так громко, что шум стоял на всю улицу. А сейчас тишина.

Семилетний Умарчик – младшенький тети Хусы, строгал колышки во дворе. Увидел меня и радостно сообщил, что в доме гость, поэтому будут манты с бараниной. Я медленно поднялась по шаткому крыльцу и прошла в увитую виноградной лозой веранду, откуда слышались голоса.

Шадар сидел во главе стола, словно хозяин, играл кухонным ножом, проверяя его остроту. Как увидела его, пересохло во рту и ослабели колени.

– Здравствуй, Мариам! Наконец смог выбраться к тебе. Как поживаешь?

– Спасибо, неплохо, – прошептала я, потянувшись за кувшином с водой.

Тетя Хуса ловко подставила мне стакан и начала жаловаться:

– Как же – неплохо! Это она скромничает. Еле концы сводим. На ужин сегодня был бы пустой булгур с помидорами. Мясо берегу детям и нашей дорогой мамочке. Но для такого гостя все лучшее на стол…

– Какой мамочке? – рассеянно спросил Шадар.