Пока Париж спал

Мой живот крутит, он урчит. Последнее, что я съел, это была плитка «Hershey» вчера вечером. Я не хотел есть хлопья, которые мне дали с утра, но мне очень хотелось пить, поэтому я выпил стакан молока. Жаль, что мы не добрались до Мексики. Я так устал, у меня кружится голова. Я закрываю глаза, положив голову на колени, и чувствую, как ресницы щекочут мои щеки. Мне нравится это чувство, и я снова и снова закрываю и открываю глаза.

Какой-то шум будит меня. Это звук ключа, поворачивающегося в замке. Заходят инспекторы. Мужчина все еще выглядит сердитым, женщина кажется грустной.

– Самюэль, мы понимаем, как ты, должно быть, злишься.

Ее голос звучит до тошноты приторно.

– Я прощаю тебя за то, что ты ударил меня. Знаю, что это просто твой гнев и твоя растерянность нашли выход…

– Но все равно, – перебивает ее мужчина, – если ты еще что-то такое выкинешь, будут последствия.

– Давайте пообедаем.

Женщина говорит фальшиво-радостным голосом.

– Давай же, парень, – добавляет мужчина, когда я не двигаюсь с места.

– Когда я смогу увидеть свою маму? – снова спрашиваю я.

Инспекторы переглядываются, мужчина поднимает бровь. Затем наклоняется и тянет меня за локоть.

Они ведут меня в столовую, где люди стоят в очереди и выбирают еду.

– Выбирай все, что захочешь, – говорит женщина.

Когда я подхожу к кассе, мой поднос все еще пустой. Я не собираюсь есть, хотя мой живот пустой, как черная дыра. Они находят свободный стол, и мы садимся. Люди пялятся на нас, но когда стоит мне оглянуться, как все отворачиваются.

– Нянчимся тут, – шепчет мужчина на ухо женщине. – А я вообще-то над делом работаю. У меня нет времени на это дерьмо.

Готов поспорить, он хочет, чтобы я это услышал. Он ненавидит меня, я это чувствую.

Женщина ставит передо мной тарелку с жареным картофелем, открывает банку «Кока-Колы», вставляет в нее трубочку и передает мне. Я беру одну картофелину. Женщина начинает улыбаться, и я кладу ее обратно. К «Коле» тоже не притрагиваюсь. Она берет свой хот-дог и откусывает, кетчуп разлетается во все стороны.

– Самюэль, давай начнем все сначала.

Она проглатывает огромный кусок хот-дога и смотрит на меня.

– Мы неправильно начали. Понимаю, что тебе тяжело. Мы можем позвонить психологу, который общался с тобой ранее, и спросить ее, сможет ли она снова с тобой встретиться. Что думаешь?

Она смотрит на меня так, будто подарила мне подарок.

Как можно быть такой тупой.

Но она не затыкается.

– Твоя мама, знаешь ли, и конечно же твой папа, они сделали правильно, что привезли тебя в Америку. Но им стоило обратиться к социальным работникам и полиции, когда они приехали. Найти твоих настоящих родителей и и избавить всех от этих страданий.

– Мне плевать! Рад, что они так не сделали. Я хочу к маме. – Я запускаю руки в волосы, боясь, что могу снова ее ударить. – Я хочу поехать домой.

– Самюэль, ты должен понять, дом не там, где ты думал.

Я затыкаю уши, чтобы не слышать.

Но это невозможно. Мужчина говорит громко:

– Самюэль, твои настоящие родители имеют право увидеть тебя. Ты их сын, и твоя мать отдала тебя только потому, что ей пришлось это сделать. Разве ты не хочешь узнать ее?

– Нет! Она не моя мама! Я ее ненавижу.

Я поднимаю глаза и смотрю на него.

– Сэ-мюэл. – Глаза женщины округляются. – Ты не должен так говорить. Она столько пережила.

– Отлично. Ненавижу ее. Лучше бы она сдохла.

Я чувствую, что люди поворачиваются, чтобы посмотреть на нас.

– Ты не знаешь, что ты говоришь.

Щеки женщины становятся пунцово-красными.

– Ты просто расстроен.

Я не могу сдержаться. Слезы стекают по щекам, а в груди болит. Мне не хватает воздуха.

– Надо идти. – Мужчина встает и кладет руку мне на плечо. Я чувствую, что оказался в ловушке. Я не могу убежать и только жадно глотаю воздух, будто вот-вот задохнусь.

Глава 59 Сара

Париж, 17 июля 1953 года

В глубине души она всегда знала, что ее ребенок жив. Мать всегда чувствует такие вещи.

Тот момент, когда она отдала малыша в руки работника железной дороги, отпечатался в ее сознании. Она снова и снова воспроизводила его в своем воображении, сохраняя в памяти точную форму шрама на его щеке. И когда он обнял Самюэля руками, Сара заметила, что на его левой руке было только два пальца – большой и указательный. Она знала, что этот человек позаботится о ее сыне, прямо как сказал раввин в метро – Бог позаботится о вашем ребенке. Знала, что отыщет работника железной дороги. Только не понимала, как много времени это займет.

Сара переворачивается, пытаясь удобно устроиться на подушке, но она слишком взволнована, чтобы уснуть. Завтра день, в наступление которого она даже не смела верить. Чистая радость наполняет ее изнутри, чувство, которое едва ли ей знакомо. Она осознает, в каком оцепенении была все это время, что просто существовала в течение этих девяти лет. Впервые с того дня, как она отдала Самюэля, Сара чувствует себя живой. Благодарной за жизнь.

– Спасибо, Господи, – шепчет она в подушку.