Пока смертные спят

– Так что ты тут не бросайся оскорблениями. «Предатель искусства», скажет тоже! Да я в прошлом году пожертвовал десять тысяч долларов городской оперной ассоциации. – Джино поднял бокал, салютуя воображаемым зрителям.

– Десять тысяч!

– Это мелочи.

Снаружи оглушительно зазвенело пение Ники – он проводил гостей и теперь возвращался домой. Джино произнес шепотом:

– Уходит Джордж Джеффри, появляется Ники Марино.

Ники сунул голову в дверь.

– Весна, друзья мои! Земля возрождается!

– Как бизнес? – поинтересовался Джино.

– Бизнес! Кому интересен этот бизнес? Еще полгодика, маэстро, и я пошлю его к черту! – Он подмигнул и скрылся.

– Так десять тысяч долларов, по-вашему, мелочи? – спросил я.

– Мелочи, – величественно повторил Джино. – Мелочи для владельца половинной доли в самой быстрорастущей пончиковой сети в мире. Значит, еще полгодика? За полгодика он и его пончики успеют сделать для оперы не меньше, чем его отец за всю жизнь. Может, когда-нибудь я и скажу ему. – Он покачал головой. – Хотя нет, этим я испортил бы все удовольствие. Пусть лучше остаток его дней станет интермедией между обещаниями матери о будущем и моментом, когда он действительно займется претворением их в жизнь.

Миллионы Килрейна [21]

Дымка над остывающей водой и осенняя хмарь окутали полуостров Кейп-Код туманным коконом. На часах было семь вечера. Харбор-роуд освещали только пляшущий фонарик сторожа на лодочной станции, огни бакалейной лавки Бена Николсона и фары огромного черного «Кадиллака».

Автомобиль остановился перед лавкой Бена, мотор, издав благородный рык, затих. Девушка в дешевом пальтишке вышла из «Кадиллака» и ступила на порог лавки. Ее щеки покрывал румянец – верный признак здоровья, молодости и студеной погоды, но держалась девушка очень робко. Даже ступала так, словно извинялась за каждый шаг.

Хозяин лавки сидел рядом с кассовым аппаратом, уронив кудлатую голову на руки. С надеждами Бена было покончено. В двадцать семь он остался ни с чем. Его бакалейная лавка ушла за долги.

Бен поднял голову и безрадостно улыбнулся.

– Слушаю, мэм.

В ответ она что-то прошептала.

– Что-что? Простите, не расслышал.

– Не подскажете, как добраться до коттеджа Килрейна?

– Коттеджа? – переспросил Бен.

– А разве нет? Так написано на брелоке ключей!

– Все верно, – ответил Бен. – Просто звучит непривычно. Хотя, возможно, для Джоэла Килрейна это был всего лишь коттедж. Не представляю, чтобы он согласился жить в местечке поскромнее.

– Господи, неужели коттедж такой большой?

– Девятнадцать комнат, полмили пляжа, теннисные корты, бассейн. Конюшен, правда, нет. Наверное, из-за их отсутствия его и окрестили коттеджем.

Девушка вздохнула.

– А я надеялась на тихий, уютный домик.

– Мне жаль вас разочаровывать, – сказал Бен. – Значит так, вам нужно повернуть назад, пока не дойдете до… – Он запнулся. – Вы совсем не знаете деревни?

– Совсем.

– Как же тогда объяснить… Коттедж стоит уединенно. Лучше я сам вас довезу. У меня грузовичок есть.

– Мне неловко вас утруждать.

– Все равно я через минуту закрываюсь, – сказал Бен. – Мне тут больше делать нечего.

– Но сначала я сделаю покупки.

– Хорошая новость для моих кредиторов.

Бен оглядел девушку. У нее были обкусанные ногти. И тупоносые туфли на плоской подошве, похожие на форменные – из чего Бен заключил, что девушка служит в богатом доме. Девушка была хорошенькая, но Бену не нравилась ее робость.

– Вы экономка? – спросил Бен. – Она послала вас разведать, чем тут разжилась?

– Кто она?

– Эта, Золушка. Ну, которая сорвала куш, – ответил Бен. – Сиделка на миллион. Как там ее? Роуз?

– А. – Девушка кивнула. – Да, вы угадали. – Она отвела взгляд от Бена и принялась рассматривать полки. – Дайте мне банку супа с лапшой, банку томатного супа, пачку хлопьев, буханку хлеба, фунт маргарина…

Бен выставил продукты на прилавок, сильно стукнув пачкой маргарина по дереву.

Девушка подпрыгнула.

– Я гляжу, вы сама не своя, – заметил Бен. – Это из-за Роуз? Такая привереда? Подай то, подай се?

– Роуз – обычная скромная сиделка, которая еще не осознала, что на нее свалилось, – строго ответила девушка. – А еще она до смерти перепугана.

– Ничего, освоится, – сказал Бен. – Все они одинаковые. Уже следующим летом будет расхаживать с таким видом, словно изобрела порох.

– Мне кажется, Роуз не такая. Надеюсь, что не такая.

Бен усмехнулся.

– Вас послушать, так она просто ангел милосердия. – Он поморщился. – Бога ради, да за двенадцать миллионов я бы и сам за ним ухаживал, а вы разве нет?

– Роуз не знала, что он оставит ей свое состояние, – сказала девушка.

Бен раскинул руки, облокотившись о полки в позе распятого.