Пока светит солнце!

И не донимайте глупыми вопросами усталого человека!

И когда вдали мелькнули фары мотоцикла, постовой облегченно вздохнул — наконец-то!

Короткий разговор — и мотоцикл подмигнул стоп-сигналами, увозя сменившегося солдата.

Сменщик тоскливо поглядел ему вслед.

Везёт же некоторым!

А тут ещё четыре часа стоять…

— Камрад! Зажигалка есть?

Кто это там ещё?

А-а-а… солдат… наверное, из тех, что расположились лагерем у дороги. Винтовки нет, в руках сигарета… а вот спичек-то и нет! Растяпа!

— Найдётся, — полез в карман регулировщик.

А какой рукой человек подаёт спички? Или ложку, например?

Да той самой — которой на курок нажимает. Почему? А Бог весть… по привычке должно быть…

Так и тут.

Серебристой рыбкой мелькнул в отсветах костра нож — и постовой обессилено привалился плечом к подошедшему солдату. Тот попридержал его тело — со стороны казалось, что они дружески обнялись, потом быстро опустил его на землю.

Секунда…другая… тихо.

Никто ничего не заметил.

Да и что было замечать?

Никто из солдат стрелковой роты никуда не исчез, все они сидели у костров, занимаясь своими делами. Бдительные часовые наблюдали за прилегающей местностью, мало ли… русские такие хитрецы!

А вот на дорогу никто особенно и не смотрел — зачем?

Там ведь свой часовой имеется — тот, что движение регулирует. Его туда поставили — пусть и смотрит.

А откуда же взялся любитель закурить?

Да кто ж его знает? И был ли он вовсе?

Нет его — только регулировщик по-прежнему меряет шагами обочину. Да-а-а… не позавидуешь парню, ему так в любую погоду топать.

И что?

В атаку идти — легче?

У каждого свои заботы! Он хоть пулям не кланяется! И из пушек по нему не садят!

Вот и не вызывал никакого особенного интереса регулировщик. Работает человек — стало быть, так и нужно.

А работа у него имелась…

Мелькнули в стороне огоньки фар, донёсся рокот моторов и лязг гусениц. Опять кого-то несет судьба… а уже ночь скоро! Неужто и они сюда нацелились? И так места немного осталось, а если ещё и танки сюда встанут…

Нет, не встали — спасибо регулировщику.

Мелькнула вспышка фонаря, взметнулась в указующем жесте рука — проезжайте! Здесь места нет!

И подчинились указующему жесту танки. Покачиваясь на ухабах, проследовали за ними и грузовики, пропылил броневик — и колонна исчезла за поворотом.

А когда улеглась поднятая машинами пыль, куда-то делся и регулировщик. Впрочем, присмотревшись, можно было его обнаружить — он привалился спиною к телеграфному столбу, устал, надо полагать…

И лишь прибывшая поздно ночью смена обнаружила, что он был приколот к этому самому столбу русским граненым штыком.

06.07.1941

Да-дах!

Гулкий выстрел эхом прокатился над полем и, отразившись от невысоких деревьев рощицы, вернулся обратно.

Да-дах!

Второе орудие подалось назад, выпуская очередной снаряд в сторону цели.

А около других орудий уже суетился расчет, перезаряжая пушки.

Шла работа.

Обычная, повседневная, столь привычная для многих.

Хорошо отлаженный механизм артиллерийской батареи работал как часы. Добротные, качественно и с умом сделанные, старой доброй немецкой сборки. Никто никуда не бежал, торопясь выполнить что-то важное. Подносчики боеприпасов своевременно подтаскивали к орудиям очередные снаряды. Телефонист, держа у уха трубку, выслушивал пояснения корректировщика и передавал их сидящему рядом командиру взвода.

А командир батареи — чисто выбритый и подтянутый, как и положено образцовому офицеру, стоял чуть поодаль, похлопывая свежесрезанным прутиком себя по сапогу.

Он не вмешивался в действия своих подчиненных — в этом не было никакой необходимости. Не первый раз — и не первый год, выполняли они хорошо знакомую работу — вели огонь. Кто в данный момент находился там — в точке падения снаряда, его не интересовало абсолютно. Красные, зеленые, русские или готтентоты — всё равно. Главное — они были целью. Теми, кого надо уничтожить, дабы не мешали они своими глупыми попытками к сопротивлению неумолимому продвижению победоносных германских войск. Это — было главным, всё прочее не стоило и мимолетного внимания.

Капитан смотрел вперед, но как бы сквозь своих солдат. Тем не менее, он ухитрялся замечать даже самые незначительные (на первый взгляд) мелочи.

"Гофман опять запоздал с выдачей целеуказания! А ведь телефонист сообщил ему всё ещё минуту назад! Колеблется… это не к лицу офицеру! Обер-лейтенант должен выказывать уверенность и спокойствие, а он грызёт карандаш! Волнуется? В чём-то неуверен? И всё это — перед лицом солдат… плохо… После окончания стрельбы надо будет мягко ему на это указать…"

Но капитан не сдвинулся с места. Поправлять или, тем более, отстранять от командования молодого офицера он не собирался — это стало бы болезненным ударом по самолюбию обер-лейтенанта. Ладно… будет ещё время для отеческого внушения. Все когда-то начинали так, ошибались, волновались… даже и промахивались! Ничего. В первый раз руководить огнем батареи — действительно непросто. Пусть привыкает…