Пока светит солнце

Гулкий выстрел эхом прокатился над полем и, отразившись от невысоких деревьев рощицы, вернулся обратно.

Да-дах!

Второе орудие подалось назад, выпуская очередной снаряд в сторону цели.

А около других орудий уже суетился расчет, перезаряжая пушки.

Шла работа.

Обычная, повседневная, столь привычная для многих.

Хорошо отлаженный механизм артиллерийской батареи работал как часы. Добротные, качественно и с умом сделанные, старой доброй немецкой сборки. Никто никуда не бежал, торопясь выполнить что-то важное. Подносчики боеприпасов своевременно подтаскивали к орудиям очередные снаряды. Телефонист, держа у уха трубку, выслушивал пояснения корректировщика и передавал их сидящему рядом командиру взвода.

А командир батареи – чисто выбритый и подтянутый, как и положено образцовому офицеру, стоял чуть поодаль, похлопывая свежесрезанным прутиком себя по сапогу.

Он не вмешивался в действия своих подчиненных – в этом не было никакой необходимости. Не первый раз – и не первый год, выполняли они хорошо знакомую работу – вели огонь. Кто в данный момент находился там – в точке падения снаряда, его не интересовало абсолютно. Красные, зеленые, русские или готтентоты – всё равно. Главное – они были целью. Теми, кого надо уничтожить, дабы не мешали они своими глупыми попытками к сопротивлению неумолимому продвижению победоносных германских войск. Это и было главным, всё прочее не стоило и мимолетного внимания.

Капитан смотрел вперед, но как бы сквозь своих солдат. Тем не менее, он ухитрялся замечать даже самые незначительные (на первый взгляд) мелочи.

«Гофман опять запоздал с выдачей целеуказания! А ведь телефонист сообщил ему всё ещё минуту назад! Колеблется… это не к лицу офицеру! Обер-лейтенант должен выказывать уверенность и спокойствие, а он грызёт карандаш! Волнуется? В чём-то неуверен? И всё это – перед лицом солдат… плохо… После окончания стрельбы надо будет мягко ему на это указать…»

Но капитан не сдвинулся с места. Поправлять или, тем более, отстранять от командования молодого офицера он не собирался – это стало бы болезненным ударом по самолюбию обер-лейтенанта. Ладно… будет ещё время для отеческого внушения. Все когда-то начинали так, ошибались, волновались… даже и промахивались! Ничего. В первый раз руководить огнем батареи – действительно, непросто. Пусть привыкает…

И поэтому командир батареи остался на своем месте. Он даже и не подумал обернуться назад и окинуть взглядом обстановку за спиной – зачем? Там стоят, положенные по уставу, часовые. Случись что – они выполнят свой долг.

Возможно, так оно и произошло бы.

Во всяком случае, именно так всегда и случалось на учениях и в боях на территории Польши и Франции – там они проявляли должную осторожность и внимание. Да и кто им мог помешать? Отдельные, бродящие вдоль дорог, пока ещё не пленные, беглецы из разбитых частей?

Это немецкому-то солдату? Ха!

Но здесь – здесь не Франция.

И не Польша.

Да и не разъезжали по дорогам Европы немецкие танки, захваченные противником. Особенно – в немецком же тылу.

В непосредственной близости от позиций дивизионной артиллерии.

И когда на поле появились танки, неторопливо идущие сзади на батарею, часовой не стал стрелять. Он вышел на дорогу и поднял в предостерегающем жесте руку. Мол, камрады, вы свернули не в ту сторону!

Эта дорога ведет не туда!

И головной танк остановился. Затормозили и все остальные.

Лязгнула крышка люка. И над башней поднялся недовольный командир танка.

Офицер – на плечах куртки были заметны погоны.

Он не стал подзывать к себе часового – тот на посту! Не стал показывать свою власть и превосходство – спустился на землю сам.

– В чем дело? – сухо осведомился танкист, подходя ближе. – Почему мы не можем двигаться дальше?

– Прошу прощения, герр обер-лейтенант, но дальше проезда нет! Вы движетесь прямо на позиции наших пушек!

– Но нас направили заткнуть прорыв красных!

– Каких красных, герр обер-лейтенант? До линии фронта два километра!

– Но нам сообщили об их контратаке! Да и орудия ваши – они-то по кому ведут огонь?

– Впереди нас наступал пехотный батальон… возможно, наша батарея обстреливает деревню, которою они должны были взять…

– Где это?

– Вон там, герр обер-р-р-р…х-р-р…

Осторожно опустив на землю тело часового, офицер вытер об его мундир нож.

Обернувшись, махнул призывно рукой.

От остановившихся танков подбежало несколько человек.

– Значит так, товарищи, до линии фронта два километра. Там сейчас немецкий батальон штурмует деревеньку, а эти пушки, – кивнул Алексей в сторону, откуда раздавались орудийные выстрелы, – прикрывают атаку. Раз есть потребность в артиллерийской поддержке – значит, там оборона крепкая! Пройти мимо нельзя – пушкари нас в спину разделают в пять минут. Как только поймут, что здесь не свои. Так что – ставлю задачу…

Услышав рев танкового мотора, командир батареи всё-таки обернулся назад – слишком уж близко взревели моторы. Это ещё что? Танки? Здесь? Зачем?