Пока тебя не было

Когда их взгляды встретились, Джина покраснела. Знакомое яркое пятно расползлось у нее вверх по шее, на щеки. Он заставил себя отвести глаза, вернуться к своим заметкам, вспомнить, на чем остановился.

– Ммм, – сказал он, выигрывая время. – Дальше. Вооружение. Кто может мне об этом рассказать?

В ту ночь он спал мертвым сном, когда понял, что кто-то стучит в дверь его комнаты с одной кроватью в молодежном хостеле. Он выбрался из постели, открыл дверь и увидел Джину Мэйхью в хлопковой пижаме в цветочек, короткой, так что голые ноги блестели в полосе света.

– Ох, – сказал он, – Джина, я не думаю…

Но она уже шла по коридору.

– Лучше вам пойти со мной, – бросила она через плечо.

Ученики – возможно, это было неизбежно – раздобыли алкоголь и устроили в комнате девочек вечеринку. Они с Джиной остановились на пороге, и он быстро произвел подсчет. Пятеро пьяных, один крепко, четверо полуголых, двое запутались друг в друге, троих или рвет, или вот-вот вырвет. Следующие полчаса они с Джиной усердно трудились: порицали, мыли, растаскивали, разделяли, изымали. Джина одела девочек – он тщательно отводил глаза – и уложила спать. Он отвел мальчиков обратно в комнату и запер дверь. Потом вернулся.

Джина стояла в коридоре, прижимая к себе изъятые бутылки водки.

– Все хорошо? – спросил он, стараясь не фокусировать взгляд ни на чем движущемся, смотреть на стены, на пол, на дверные ручки.

Ему ни к чему было снова видеть эти пижамные шортики, эти бледные веснушчатые ноги.

– Да, – прошептала она. – Всех уложила.

– Отлично. Что ж. – Он поднял руки и опять уронил их пару раз, словно предпринял обреченную попытку взлететь. – Наверное, нам лучше…

– Вы когда-нибудь… – начала она, откинув голову назад, словно изучала потолок.

Он взглянул на нее, и тут его внезапно поразило, что он почти никогда не смотрел на нее. Не мог. Если бы посмотрел, забыл бы, сколько прилично смотреть на женщину. Лучше вообще не рисковать. Он увидел длинные, напряженные сухожилия ее шеи, вертикальную впадинку над губой, светлую рыжину ресниц.

– …думали, что не туда пошли работать?

Все время, хотелось ему сказать, каждую минуту, каждый день. Я должен был ходить на семинары в Беркли, в Уильямсе, в Нью-Йоркском университете, а не подтирать за пьяными подростками во французском молодежном хостеле.

– Вы об этом думаете? – сказал он вместо этого. – Не надо. Не стоит. Я видел вас с детьми. Вы великолепны. Даже лучше.

– Нет.

– Правда. Все будет хорошо, увидите. Первый год всегда самый трудный. Потом это становится второй натурой.

Он протянул руку и, не успев осознать, что делает, похлопал ее по плечу.

Это было ошибкой. Ее глаза наполнились слезами, а она не могла их вытереть, потому что руки были заняты бутылками.

– Простите, – сказала она.

– Все в порядке, это просто…

– Они… – новые слезы выступили и покатились у нее по щекам, – они положили мне в постель лягушку.

Он уронил руку обратно.

– Что?

– А я ненавижу лягушек, до дрожи. С другими животными нормально, но лягушки… живые… в них что-то такое… Я не могу их трогать, не могу взять, просто не могу, я…

Ее голос становился все громче и громче, поэтому он взял Джину за локоть, открыл дверь ее комнаты и завел внутрь.

Все хорошо, говорил он себе очень четким голосом. Он просто помогает. Точно так же, как помог бы Вите или Хьюи ночью, если бы им приснился кошмар. Он уберет лягушку, скажет «спокойной ночи» и уйдет. Все просто. Все хорошо. Он повторял это себе, когда откидывал простыни с ее постели, когда никоим образом не вдыхал ее запах, стоя в ее комнате, спиной к ней. Лягушка казалась стреловидным пятном на матрасе, она подвернула лапки под себя. Джина стояла рядом в короткой пижаме; он был в ее комнате. Но он не делал ничего плохого. Он выручал коллегу после школьного розыгрыша.

Он накрыл лягушку обеими руками, и она прыгнула ему в ладони, как могло бы, наверное, прыгнуть человеческое сердце, если вынуть его из тела.

– Окно, – сказал он.

Джина бросилась к окну и открыла шпингалет. Оконная створка распахнулась, Майкл высунулся в ночь. На мгновение, прежде чем он выпустил лягушку, его поразила странность, иноземность окружающего: все вокруг, снаружи, лишенное света, но пульсирующее сверчками, птицами и невидимыми существами. Показалось, что он провел несколько недель, а то и лет, в замкнутом пространстве дешевого хостела с его ослепительным светом, отделанными деревом стенами, членистоногими душевыми, гулкой столовой, узкими койками и орущими детьми. Но все это: и бархатная тьма, и пронизанное звездами небо – было рядом, прямо за стенами, и как прекрасны они были, как мягко дышал воздух, как завораживали тайные шорохи этого мира.

Он раскрыл ладони, и лягушка выпала в кусты с мягким стуком. Он услышал, как она возится, приходя в себя, а потом прыгнула прочь. Он еще раз вдохнул ночь, еще раз взглянул на нее – и убрался.

Казалось, что-то ночное вошло в комнату. Джина так и стояла в полутьме, в пижаме, но в руке держала бутылку, полную серебристой жидкости.

– Не смотрите, – сказала она со смешком, потом поднесла бутылку к губам и запрокинула ее.