Пока течет река

Потрясений было слишком много сразу, и тогда он не смог отделить их одно от другого. Лишь позднее, задним числом, ему удалось разобраться со всеми нахлынувшими тогда впечатлениями, дать им названия и выстроить их по порядку. Первым было недоумение – оттого, что в комнате не оказалось его жены, хотя он был совершенно уверен, что застанет ее там. За этим последовало замешательство при виде очень знакомого, но давно забытого лица. Это была молодая женщина, скорее даже юная девушка, которой он когда-то сделал предложение и она ответила «да», смеясь: «Да, если мне разрешат взять с собой лодку». Она повернула к нему сияющее лицо и широко, счастливо улыбнулась, а ее глаза ярко светились любовью.

Воган замер как вкопанный. Хелена. Его жена – полная энергии, веселая и прекрасная, как в былые дни. До пропажи дочери.

Она рассмеялась:

– Ох, Энтони! Да что с тобой такое?

Она взглянула вниз и что-то приподняла с постели, говоря певуче-ласкательным голосом, который был знаком ему по другим, лучшим временам.

– Погляди, – сказала она, обращаясь к кому-то, но не к нему. – Погляди, кто пришел!

И тут случилось третье потрясение.

Она повернула ребенка лицом к Вогану:

– Папочка пришел!

Спящий просыпается

Пока происходили все эти события, человек с разбитым лицом и черными пятнами на кончиках пальцев продолжал спать в постоялой комнате трактира «Лебедь». Он лежал на спине, с пуховой подушкой под головой, и не шевелился, если не считать ритмичного поднятия и опускания грудной клетки.

Существует множество представлений о природе сна, но ни одно из них нельзя назвать абсолютно верным. Нам не дано знать наверняка, как происходит погружение в сон, потому что, погрузившись в него, мы одновременно теряем связь с реальной памятью. Зато всем нам знакомо чувство этого самого «погружения» – как бы плавного ухода в глубину, – которое непосредственно предшествует засыпанию.

Когда Генри Донту было десять лет, он увидел во сне ясеневое дерево и родник у его корней, связанный с подземной рекой, в которой обитали русалки и наяды, именуемые Девами Судьбы. Когда он размышлял о процессе погружения в сон, ему представлялось нечто вроде этого подземного потока. Дремоту он ощущал как долгий заплыв, медленное перемещение в необычайно плотной воде, когда он мог одним легким, приятным движением придать своему телу то или иное направление – просто так, ибо у заплыва не было конкретной цели. Иногда поверхность воды была совсем рядом, над самой его головой; и дневной мир, со всеми его тревогами и радостями, давал о себе знать с той стороны. В таких случаях он по пробуждении чувствовал усталость, словно не спал вообще. Впрочем, обычно он спал хорошо, пробуждаясь свежим и отдохнувшим, порой со счастливым ощущением, что повидал во сне своих друзей или получил весточку от своей любящей (ныне покойной) мамы. Против этого он ничего не имел. Другое дело, когда пробуждение прерывало какой-нибудь захватывающий, полный приключений сон, следы которого тут же смывались приливом повседневности.

Но в трактире «Лебедь» с ним не происходило ничего из описанного выше. Пока жизнь теплилась в его теле, покрывая корочкой раны и выполняя сложную работу внутри черепа, пострадавшего от столкновения с Чертовой плотиной, Генри Донт просто тонул – непрерывно опускался в мрачные глубины гигантской подводной пещеры, где не было никакого движения, а были только тьма и тишина, как в могиле. Так продолжалось неизмеримо долгое время, но в конце концов память начала пробуждаться, и в застывших глубинах наметилось какое-то оживление.

Беспорядочно появлялись и исчезали сцены из прошлого, никак не связанные между собой.

Горечь обманутых надежд после его неудачного брака.

Жалящий холод родниковой воды, который он ощущал днем ранее на лугу Трусбери-Мид, когда указательным пальцем перекрыл тоненький ручеек, дающий начало Темзе, и ждал, пока вода не скопилась в достаточном количестве, чтобы преодолеть эту «запруду».

Скольжение на грани падения, ощущаемое всем телом, когда он в двадцатилетнем возрасте катался на коньках по замерзшей Темзе; в тот день он встретил свою будущую жену, и это скольжение-падение затянулось на много недель, на всю зиму, вплоть до их свадьбы в самом начале весны.

Сильнейшее изумление, как удар по мозгам, когда он увидел пустоту на месте старой будки привратника у входа в монастырь, – ему тогда было шесть лет, и он впервые обнаружил, что физический мир может подвергнуться столь разительным переменам.

Звон разбитого стекла во дворе и громкая ругань его отца, стекольщика по профессии.

Таким вот образом содержимое его черепной коробки проверяло само себя, удостоверяясь, что все было на месте и в целости, ничего существенного не пропало.