Пока телефон не зазвонил

— Вы большой молодец, Яков Валентинович. — Сыщик перевел внимательный взгляд на добровольного помощника. — А скажите, в Игнатово многие знают, что Лариса ходит берегом, а не по дороге?

Кнышев посерьезнел и разочарованно помотал головой:

— Увы, ничего не могу сказать. Я сам Ларису случайно встретил, когда по просьбе нашего ботаника собирал на лугу цветы для гербария. Лара меня, кстати, не заметила. Шла, покуривая, на работу. И хочу еще отметить — шла с мечтательной улыбкой и, кажется, ничего вокруг не замечала. У меня есть подозрения, на работу к Львовым Лариса вообще ходила, как на праздник — всегда приодетая, подкрашенная. Ну вы же понимаете, у Львовых — общество, бывают приличные молодые люди.

Стас кивнул. Он знал, что на работу в депутатскую семью Ларису приняли по протекции ее дяди председателя сельсовета. Девушка училась в московском колледже на повара, авторитарный отец не захотел, чтоб дочка бестолку шаталась на каникулах, и пристроил ее к Львовым, у которых прежняя помощница по хозяйству легла на операцию в больницу. Лариса работала у Львовых с середины июня.

— Тогда же, — продолжал историк, — я увидел, как Лариса у лодочного сарая свернула на тропинку вдоль забора и появилась уже у главных ворот Львовых. То есть, — сделал интонационный акцент Кнышев, — могу предположить, что у отца Ларисы и Евгении Сергеевны существовал договор: хозяйка должна присматривать, чтоб девушка не шлялась по пустынному берегу, а возвращалась домой по асфальтированной дороге. Спросите об этом Евгению Сергеевну.

— Спрошу, — пообещал майор и мысленно укорил Мартынова: «Да как же ты, дружище, такого дядьку-то проглядел! Свидетель — первый сорт. Не только видит, но и выводы умеет делать». — Давайте-ка, Яков Валентинович, пройдем весь путь Ларисы до Заборья, — предложил следователь и первыми принялся спускаться по невысокому откосу к берегу.

Впереди по курсу, перпендикулярно тропке, начиналась стена из деревьев и кустов, разросшихся по оврагу, где протекал приток, над которым выстроили мост, заставивший асфальтированную дорогу делать крюк. Если взять за образец тупоугольный треугольник, то прибрежная полоса получалась его основанием, приток приобретала значение биссектрисы идущей от верхней точки (моста) к противоположней стороне (реке). Гущина заинтересовал момент: а как здесь перебираются через ручей? Есть ли там хотя б настил из досок?

Но оказалось, надобности в досках — не было. Русло иссохшей речушки напоминало о себе лишь плавным полукруглым углублением. Вода вытащила к берегу достаточно камушков, высохшее русло щедро устилала галька, поверх нее цепью проложили плоские булыжники, служившие мостком для путников, срезавших дорогу до соседнего Заборья.

Проезжая по мосту к Игнатово, Стас ни за что не предположил бы, что тот стоит над высохшим ручьем! Русло скрывали густые заросли деревьев и кустов, дна видно не было.

Добравшись устья, где приток расставался с оврагом и выпрыгивал на берег, Стас увидел, что проход в овраг совершенно закрывают ветви древней раскоряченной ракиты. Накрывают словно шалашом.

Гущин покрутил головой в разные стороны. От Игнатово до устья тропинка была открытой, кусты встречались редко и были низкорослыми, прозрачными. А дальше до Заборья начинался совсем открытый участок, где напасть на девушку и вовсе проблематично. Накрытое ракитой устье получалось наиболее подозрительным.

Попросив Кнышева не двигаться с места, следователь пошел к «шалашу». Раздвинул ветви, проник под купол.

Присесть на корточки и устроиться с удобством не позволила больная нога. Неудобно скорчившись, Стас оперся обеими руками на трость…

Совершенно неожиданно на следователя накатили воспоминания из детства.

Пионерский лагерь. Такая же ракита, которую малолетний Стасик почитал за иву; два мальчика прячутся от воспитательницы, сидят под ветками и стараются не прыскать. Смотрят на озабоченную «воспиталку», что ходит по берегу и разыскивает двух нарушителей лагерного распорядка. Повисшие в безветрии ветви пробивает солнечный свет, в «шалаше» тепло и уютно, мальчишкам уходить не хочется. Им хочется подольше оставаться в «секретном дозоре», на песке, присыпанном прошлогодними скрученными листьями «ивы»…

Стас резко оборвал некстати всплывшие воспоминания. Этот «шалаш» тоже был мирным и уютным, природа словно намеренно выстроила его для детских игр в разведчиков и пряток. Но «пол» его был выстлан жесткой галькой, а прошлогоднюю листву весной смывал поток.

Стараясь не двигаться, Стас оглядывал «шалаш». Вода почти не занесла под его своды мусор, на вычищенном «полу» лежали лишь несколько оборванных пожухлых листьев. Судя по их состоянию, листья оторвались от ветвей не более пяти-шести дней назад. Сердце следователя гулко забилось, интуиция заволновалась: «Нашел, нашел, нашел!»

Стас утихомирил внутренний голос и внес поправку в виде добавочного вопросительного знака: «Нашел?!»