Пока телефон не зазвонил

Мама Анастасия Семеновна (округлая и крепенькая, словно белый гриб) стояла опираясь задом о комод и, скрестив перед могучей грудью загорелые руки, сурово глядела на дочь. В большой квадратной комнате витал дух подозрительности и репрессий, Дарья чувствовала себя виноватой — явно. Но каяться в присутствии родительницы не собиралась так же безусловно. Пугливо ерзая глазами мимо следователя, свидетельница-врушка стояла на своем. Рассказ составляла из продуманных, мысленно заученных коротких фраз: «Лара пришла в половине восьмого. Мы попили чаю, поболтали. В начале десятого я проводила ее до калитки и она ушла».

На этом — все. Если не считать нюанса: Стас подозревал девушку в том, что та старается вызвать у себя обморочное состояние и снова в него юркнуть. Спрятаться от въедливого гостя в забытьи под прикрытием кусочка ваты, смоченного нашатырным спиртом.

«Лукавишь, детка, — разглядывая изворотливую белобрысую особу, думал сыщик. — На этот раз — не выйдет».

— Анастасия Семеновна, — воспитанно обратился сыщик к маменьке, — я хотел бы поговорить с Дашей приватно. Вы не могли бы нас оставить? Мне придется, не исключено, касаться интимных подробностей жизни Лары, и Даша будет откровеннее со мной наедине. Вы понимаете, да?

Анастасия Семеновна молча расплела замок из мускулистых рук. Отлепила от комода зад и поступью надзирательницы богоугодных заведений промаршировала к выходу из гостиной.

Двери в главной комнате дома Селезневых не было. Выполняя просьбу сыщика женщина прошла до входной двери, сняла с крючка широкополую панамку и вышла на улицу. Все так же молча и не оборачиваясь.

«Суровая мадам», — подумал Стас и уже с некоторым сочувствием поглядел на ее обмякшую дочь. Едва за маменькой закрылась дверь Дарья перестала пучить очи, опустила их долу и принялась крутить в руках измусоленный платочек.

— Даш, — доверительно заговорил майор, — я уже знаю, что в тот вечер Лариса пошла берегом.

Девушка бросила на Гущина испуганный взгляд и замерла. Как и ее мать, Дарья была молчуньей, и это стало неожиданностью для майора, после разговора с Кнышевым представившего Дарью говорливой изворотливой девицей. Но та, оказывается, предпочитала обороняться, уходя в молчание. Что, впрочем, действовало даже лучше, поскольку исключалась вероятность запутаться во лжи.

— Даш, Лару в тот день видели на реке, — желая подтолкнуть свидетельницу к правде, обманул майор.

— Кто? — хрипло выдавила Дарья.

— Неважно. Главное, что видели, как она пошла по берегу. Скажи… Почему ты нас обманула?

Девушка вновь опустила зеленые, прозрачные от слез глаза и всхлипнула.

— Ну, ну… — приободрил сыщик. — Я уже знаю, что Лара курила…

— Откуда?! А вы маме не скажете?! — тут же перепугалась семнадцатилетняя девчонка. Захлопала ресницами, умоляюще глядя на следователя.

— Зачем мне это? — пожал плечами Гущин. — Я только что попросил твою маму выйти. Все, что ты скажешь, останется между нами.

— Правда?

Станислав улыбнулся:

— Обещаю. Расскажи, Лариса всегда по берегу ходила? Или редко?

Дарья утерла нос ребром ладони, немного отвернувшись, поглядела на занавешенное прозрачным тюлем окно.

— Когда хорошая погода — всегда.

— А она тебе не говорила, может быть, она с кем-то собиралась встретиться после работы?

— Нет, нет, — мелко затрясла головой девушка. — Я тогда правду сказала — Ларка домой пошла! Ни с кем не собиралась встречаться.

— А парень у нее был?

— Нет.

— Но может быть Лариса была в кого-то влюблена?

Подруга погибшей невразумительно повела плечом.

— Значит — была, — разгадал пантомиму сыщик. — Ларисе кто-то нравился.

— Ну типа… да. — Селезнева опустила голову, сплела из платка жгут и намотала его на указательный палец. — Но это все так… не всерьез.

Сыщик наклонился, постаравшись заглянуть в лицо свидетельницы, и вкрадчиво спросил:

— А кто ей нравился, Даша?

— Да не знаю я! — отпрянула назад девушка. Откинулась на спинку дивана и в точности как мать, скрестила руки на груди, зажав под мышкой пальцы.

— Ой ли, Даша? Мне показалось, что у нас начался откровенный разговор.

— Да у нее то один на уме, то другой! — пылая щеками выкрикнула Селезнева. Потом опомнилась и добавила: — Был.

— Даша, — не отступал майор, — мне очень важно знать, кем была увлечена Лариса? Ответь, пожалуйста. Сейчас твоя откровенность уже ничем не навредит подруге, а лишь поможет. Осветит ее жизнь, которую ты знаешь лучше остальных. К кому нам еще обращаться? — долбил с одну точку следователь. — Ведь лучшая подруга — ты.

— Да не знаю я! — вспыхнула свидетельница и, вскочив с дивана, заходила по просторной квадратной гостиной вдоль псевдоитальянской мебельной стенки, где под каждой вазочкой и статуэткой лежала белая ажурная салфеточка. — Сегодня у нее один на уме… был, завтра — другой! — Четко определив покойную подругу, как влюбчивую мечтательницу, Дарья продолжила конкретно: — Раньше она по Мишке Львову сохла, потом этот Влад появился… Или вот еще придет и скажет: «Сегодня на меня старший Львов так смотрел, так смотрел…»

Дарья не договорила, плаксиво покривилась и махнула рукой.