Пока цветет жасмин (СИ)

Громкий голос Светоносного заставил Михаила быстро открыть глаза. Старший архангел вопросительно смотрел на Люцифера, пытаясь понять, что ему нужно. Сложив руки в карманы джинсов и облокотившись об стену, он спросил:

— Тебе что делать нечего? Зачем ты меня разбудил?

— Михаил, я просто хотел скрасить наше заточение. Если честно, мне надоело видеть твоё кислое лицо. Ты же знаешь, что мы с тобой не сможем ничего сделать. По крайней мере пока. Можно подумать, тебе одному сейчас плохо и ты один переживаешь? Как бы не так! Мое положение хуже во сто крат! Смотри. За вот этой стеной находится моя невеста. Моя Палами. Самые муки это то, что я могу слышать её голос, но увидеть её мне не позволено. И это вводит меня в уныние. Именно осознание того, насколько я бессилен перед темницей, заставляет меня, периодически выть.

Михаил не знал, какой дать ответ Люциферу, ведь это было правдой. Сидя с ним в одной клетке, он понял, что ужасно переживает за Люцифера, за Палами. Он не показывает эти переживания, но всё и так понятно. Он любит брата больше жизни и винит во всём только себя. Ну, может быть ещё и Винчестеров.

— Как там Палами? — спросил архистратиг, оторвавшись от тяжелых размышлений, заметив: — Она снова полночи проплакала. Да, я понимаю, что здесь нет ночи. Здесь один сплошной день, который тянется словно жевательная резинка, но все равно. Я слышал, как она страдала.

— И я слышал, Михаил, — ответил Дьявол, сложив руки на груди. — Но я ни чего не могу поделать! Меня тошнит от собственного бессилия! Для чего быть Люцифером, великим архангелом, если ты не в состоянии защитить её и спасти?!

Она постоянно плачет, и от этого мне самому хочется выть. Я бы отдал всё, чтобы перестать видеть её мучения, чтобы её муки закончились, страдания прекратились.

Архистратиг мысленно пожалел брата, но ответить ему не успел.

За стеной, в комнате, где находилась Палами послышались крики. Сильные, ужасные, душераздирающие, которые заставили Люцифера и Михаила вздрогнуть. Дьявол закрыл лицо ладошками, не веря во всё происходящее. Пройс кричала: оглушительно, истомно и громко. Её пытали собственные воспоминания и подсознание. Пытали сильно и жестко, совсем не так, как это делал Аластар… Она кричала от боли и мук, пятилась назад и забивалась в угол темницы, словно маленький, загнанный и затравленный щенок.

Подсознание не щадило Пройс, и это было фактом.

— Ты же обещала меня защитить, сестрица! — кричала семилетняя Амели, обращаясь к старшей сестре.

По её щекам скатывались горькие слезы.

— Я и защитила, — шептала Палами, понимая, с каким трудом ей даются эти слова. От вида младшей сестры ей хотелось кричать.

Худенькая, маленькая Амели, в порванном платье, и с длинными, спутанными волосами стояла и смотрела на демоншу, а в её глазах отражались боль и страх. Палами нервно сглотнула, не в силах выдерживать пронзающие взгляды девочки.

— Защитила? — холодно спросила Амели, сверля взглядом старшую сестру. — Ничего у тебя не получилось. Ты не в состоянии это сделать. Ты беспомощна, Палами. Наши родители погибли, мы остались одни. Ты должна была меня спасти, уберечь от всего, быть со мной рядом, ведь кроме тебя у меня никого не было! Но ты меня предала. Даже я, в столь юном возрасте, понимаю, что предательство это плохо, мерзко и противно!

Палами сглотнула и вытерла очередную слезу. Боль стала разрывать душу на части, и это было больнее Адских псов.

— Тебе даже нечего мне сказать, Палами, — продолжала Амели, голос которой стал ещё жестче.

Девчушка холодно рассмеялась, а затем… Демоница увидела, как тело Амели горит в огне, а сама она безобразно смеется. Палами увидела, как длинные волосы сестры развевал холодный ветер, а сама она сгорает в дьявольском пламени. Палами закричала и посмотрела на свои руки, на которых появились огромные волдыри, кровавые и ужасные, лопающиеся. Страшно.

— Хватит! — обреченно взмолилась Палами, не в состоянии переносить муки.

Подсознание словно не собиралось отступать, а готовило для бедной демонши очередную порцию пыток. Оно издевалось над ней, обрекая на адские муки, и играя, словно с марионеткой-куклой.

— Я сейчас разрушу эту стену, Михаил, разнесу к чертям всю темницу! Я не могу больше так!.. Слышать её стоны и крики выше моих сил! Если бы любой другой демон переносил такие пытки, я бы и глазом не моргнул, но не она… Палами — моя невеста! — вскричал Люцифер, услышав очередной стон Пройс.

Люцифер со всей силы ударил кулаком, и по стене темницы пошла небольшая трещина. Михаил молчал, стараясь взять контроль над ситуацией и успокоить младшего брата, понимая, что успокоения сейчас не помогут, и что только когда пройдут муки Палами, он успокоится. Михаил медленно подошел к Люциферу и схватил того за рубашку, пристально смотря в его голубые, наполненные болью глаза.