Пока цветет жасмин (СИ)

— Умиление, — сказал архангел и попытался успокоить невестку. — Не переживай насчет сосуда. Я думаю, тебе станет легче очень скоро. Тем более сейчас, когда ты перестала истерики закатывать и страдать. Я думаю, теперь и сосуду будет значительно легче, но я всё равно не могу ничем тебе помочь, даже несмотря на всё своё могущество и огромную силу. Если я применю архангельские способности и помогу тебе хоть немного — ты умрешь, так как я самый сильный архангел, архистратиг, и выдержать моё могущество тебе не под силу. Остается тебя только радовать, и я купил этого медведя именно для этого.

— Ты меня порадовал, да. Но ведь это…

— Просто от деверя для невестки! — быстро пролепетал Михаил, сообразив, к чему клонила девушка.

— Это очень милый подарок, — заговорила она, перебив архистратига, — но ведь все равно мне не хватает Люцифера. Я по нему скучаю. Мне просто порой не хватает его присутствия, поддержки, теплых слов любви. Меня тянет к нему… Туда… Я пообещала быть сильной, но мужа рядом нет, и это вводит в уныние.

— Пал, успокойся. — Михаил встал с кровати и подошел к окну. — Я знаю, что тебе нужен Люцифер. Не говори мне об этом. Я знаю, но пока не знаю, как нам поступить. Но я что-то придумаю, обещаю тебе. Может, ты отдохнешь?

— Да я и не устала. От чего тут можно устать? Михаил, всё хорошо.

Архистратиг поверил ей, а затем направился на выход из комнаты. Дойдя до двери, он обернулся.

— Вообще-то я заходил к тебе по двум причинам, но ты со своим Михаилом меня сбила с толку. Первая — я хотел поинтересоваться твоим здоровьем, а вторая — сообщить, что я сейчас исчезну. Рай необходимо восстанавливать, а мои обязанности ещё никто не отменял, ведь теперь на мне двойная, сложная задача — управлять Небесами и разгребать последствия войны. Ты остаешься в доме за главную. Я не оставляю тебя сейчас под охраной воинов гарнизона, потому что вижу, что ты изменилась. Ты уже не та депрессивная истеричка которой была, и я думаю, что ты глупостей не наделаешь. Поэтому нет необходимости в охране дома изнутри. Но дом все равно охраняют ангелы снаружи…

— Я знаю, Михаил, — ответила она. — Я как всегда буду в доме. Можешь спокойно идти по своим делам небесным и не переживать. Тем более здесь пол гарнизона твоих ангелов, и всё будет нормально. Ты же сказал, что нам нужно вытянуть Люцифера из клетки, вот я над этим и думать буду. Как ему помочь. И если что-то придумаю — вечером тебе сообщу. Повода для волнений нет!

Архангел послушал невестку, выдохнул, а затем ответил ей:

— Вот и славно! Я тебе поверю, что это так.

И он направился к двери, а затем вышел из комнаты.

***

Спустя несколько часов.

Палами медленными шагами вышла из своей спальни, чувствуя, как у неё снова все болит, и эта боль не дает ей спокойно жить. Если утром, когда её проведал Михаил, все было ещё более-менее терпимо, а она даже могла немного порадоваться неожиданному подарку старшего архангела, то спустя три часа все стало ещё хуже. И ничего нельзя было сделать. Шатенка понимала, что она просто превращается в зомби. Говорят, демонам не нужен сон и еда, но Палами почти не была уже демоном. Клетка её сильно ослабила, сосуд держался на последнем дыхании, измотался, и она, подобно обычным людям, нуждалась во сне и еде. Да ещё и демонические способности почти пропали.

Сделав глубокий вздох, Пройс все-таки пошла по коридору, решив покинуть спальню, потому что время взаперти тянулось долго, заставляя её медленно сходить с ума от одиночества. И вот, чтобы хоть как-то себя развлечь, экс-демон решила просто прогуляться по дому. Медленно идя куда-то и придерживаясь за стены в особняке, Палами оказалась перед небольшой дверью. Бледнее неба и худее березки, девушка легонько приоткрыла дверь и вошла в комнату, которая ничем не отличалась от остальных. Она была миниатюрная, выполненная в стиле модерна. Белые занавески на окнах и персикового цвета обои, пол, укрытый мягким и теплым ковром, в тон этим самым обоям и хрустальная люстра. Единственное отличие комнаты было в том, что там, прямо по середине, стоял большой, белый рояль.

Палами медленно подошла к инструменту и присела за него, начиная бережно водить пальцами по клавишам и тихо напевать. А её голос, мелодичный и нежный, стал разноситься по всему периметру комнаты.

Sorrow has a human heart

From my God it will depart

I’d sail before a thousand moons

Never finding where to go

Two hundred twenty-two days of light

Will be desired by a night

A moment for the poet’s play

Until there’s nothing left to say

I wish for this night-time to last for a lifetime

The darkness around me

Shores of a solar sea

Oh how I wish to go down with the sun

Sleeping

Weeping

With you