Пока цветет жасмин (СИ)

И воздух будто заискрился, когда две могучие армии столкнулись друг с другом. Поляну пронзил скрежет ангельских клинков и яркий свет. Ангелы бросились в бой и теперь просто убивали друг друга, протыкая ангельскими клинками. Габриэль и Рафаэль стояли друг напротив друга. Сладкоежка держал в руках меч архангела и отражал атаки, которые наносил ему старший брат. Он отбивал атаки Рафаэля, но сам старался не атаковать. Но когда темнокожий замахнулся на него мечом, он уклонился, и тот пришелся по дереву, срубив его почти до конца ствола. Огромное спиленное дерево упало на окровавленную зеленую траву, издав оглушительный треск.

— Рафаэль, давай прекратим это? Ты прекрасно знаешь, что в этой войне не будет победителя. Мы оба будем проигравшими, а она унесет ещё больше жизней, чем сейчас! Это безумие, — с ужасной болью в душе, обратился младший архангел к старшему брату и отразил очередную атаку.

— Да, мы прекратим это, — проговорил темнокожий, — но если ты сдашься! Габриэль, сдайся и всё…

— Ты не можешь по-хорошему, братишка, — хмыкнув, ответил Габриэль и атаковал

Не ожидавший внезапного нападения Рафаэль, не смог увернуться и теперь был ранен в руку. Архангел зашипел от боли, но затем попытался просто забыть про рану и бросился в бой. Он сделал выпад вперед и нанес удар, который прошелся прямо над головой Габриэля. Удивленный младший архангел увернулся, и клинок попал в пышный куст жасмина. Белые, нежные лепестки с него стали сыпаться на окровавленную землю, перекрашиваясь в ужасный, бардовый, кровавый оттенок… Повсюду также была кровь ангелов-солдат, которые отдали жизнь за своих генералов.

Ну, а сам прелестный куст повалился на землю.

— Пока цветет жасмин, — произнес Габриэль, замахнувшись архангельским клинком в сторону брата.

— Идет кровавая война! — дополнил Рафаэль, отразив атаку. — Я вижу, младший братик, ты набрался смелости. Я не знал, что ты такой военачальник и такой воин. Может, все же сдашься? Ты и твоя армия проиграете и всё. И мы весь этот ужас закончим.

На лице Габриэля отразилась боль. Его глаза наполнились слезами, но он их мастерски скрыл. Он знал: нельзя проявлять слабость на поле боя, как бы было не больно. А ему было больно… Прежде всего душевно и морально. Он любил братьев. Больше жизни любил. Он не мог видеть, как Люцифер воевал против Михаила. Он сбежал на Землю, чтобы не видеть кровавой перепалки старших братьев и не видеть войны между ними. А сейчас… Сейчас он сам ведет войну против старшего брата. Сейчас он сам актер в ужасном и кровавом театре… Сейчас он сам герой этой окровавленной, небесной истории, актер на арене, залитой кровью.

— Это какое-то безумие, — прошептал он.

Габриэль бросил взгляд в сторону своей армии, и от этой картины сердце учащенно забилось. Он смотрел на своих воинов и видел, как те замертво падали, убитые и беспомощные, за него погибшие. Война им слишком дорого обходилась, и нужно было всё заканчивать. Но, как это сделать? Как? Ведь Рафаэль следовал знаменитой поговорке: “Кому война, а кому мать родная…”

Он перевел взгляд на Бальтазара и Кастиэля. Ангелы отчаянно оборонялись и атаковали параллельно, не собираясь проигрывать. Ни Бальтазар, ни Кастиэль не хотели сдаваться и подводить своего друга, брата и военачальника. Они сражались за него, за младшего из четырех архангелов, сладкоежку и Фокусника Габриэля, самого человечного и доброго младшего архангела.

— Что, Габриэль, у тебя ещё есть силы? — поинтересовался Рафаэль, насмехаясь и нанося удары.

Сладкоежка уворачивался, и архангельский меч попадал в деревья или райские кусты. Рана на руке Рафаэля не затягивалась и теперь доставляла ему боль и неудобства. Такую же боль, которую испытывал в своё время Габриэль. Но темнокожий был силён духом и старался не обращать на неё никакого внимания, а бороться до победного конца. Только вот саму рану такое его решение не устраивало.

— У меня есть ещё силы! — хмыкнув, отозвался Габриэль и нанес очередной удар. Теперь он перешел в контрнаступление. — А вот у тебя — нет. Ты получил ранение. Такое же, как в своё время получил я! Видишь, Рафаэль, даже ты получил в этой войне!

— Ничего, братишка, — отозвался старший архангел и посмотрел на рану. — Не переживай за мою рану. Она скоро затянется. Но я не проиграю бой, понял меня, сладкоежка? Я никогда не сдавался и не собираюсь этого делать, — дополнил он и, сделав резкий выпад вперед, ударил архангельским клинком.

Трикстер отразил атаку и послышался противный лязг мечей. Сколько ещё бы боролись архангелы не известно, если бы не рана Рафаэля. Удивленный тем, что она не затягивалась, а с каждым новым ударом ему становилось ещё больнее, Рафаэль закусывал до крови губу. Если час назад темнокожий не обращал на неё внимание, думая, что она сама пройдет, то сейчас вынужден был обратить. Рана не проходила. Наоборот, она увеличилась и стала кровоточить. Такое положение не устраивало архангела, и темнокожий понял, что это конец. Он проиграл, и с этим ничего нельзя было поделать. Но ведь это только очередной бой, а ещё вся война впереди.