Пока ты пытался стать богом… Мучительный путь нарцисса

– Ну что ты, я понимаю. И ты меня прости, я не знала, как поступить. Как ты себя чувствуешь? Рома звонил? Ты с ним разговаривала?

– Он не звонил, и его телефон отключен. А что, если и в эту ночь он не придет? Что я буду делать? Я не знаю, что делать…

– Может, Катя съездит к нему на работу?

– Она не хочет меня оставлять одну, в школу не пошла, как я ее ни уговаривала. Может, ты? Может, ты забежишь к нему и все узнаешь? Скажешь ему, что надо прийти домой и поговорить.

Сердце моей Терезы сжалось от сострадания и участия, и я согласилась, еще не догадываясь о том, куда именно мне предстоит вляпаться с этим привычным трепетным участием в чужой судьбе.

Я подходила к Ромкиному издательству с тайной надеждой, что его не будет на месте, что он носится по всей Москве и, конечно же, не сидит в своем кабинете. У него же так много дел, и всегда такие срочные, такие неотложные… Мои самоуговоры споткнулись прямо о Ромку, как только я открыла дверь на их этаж («Надо было ехать на лифте!» – только и успела подумать я).

– Крот! Ты куда? Ко мне? Я как раз бегу выпить кофе. Пойдем со мной, дорогая. Я все тебе расскажу по дороге. – Ромка сгреб меня в охапку и стремительно поволок вниз по лестнице, ероша мне волосы, закуривая и рассказывая какую-то свою рабочую чушь одновременно.

– Рома, стой! – пытаюсь я взять ситуацию в свои руки, освобождаясь из его тисков. – Мне надо серьезно с тобой поговорить. Это очень важно. Удели мне хотя бы пятнадцать минут.

– О чем речь, дружище, для тебя хоть полчаса, только сначала кофе. Я без кофе не человек – ты же знаешь. К тому же высыпаться нормально я не успеваю…

Всю недолгую дорогу до кафе мне хотелось его треснуть. Чем-то очень тяжелым. Хотелось, чтобы он замолчал, перестал излучать неудержимую радость, прекратил светиться, суетиться, размахивать руками. Чтобы стал серьезным и хоть на минуту вспомнил о своей семье. Я уже стала всерьез опасаться за возложенную на меня дипломатическую миссию. Я боялась того, что не смогу пробиться сквозь это счастье к его ответственности и благоразумию. Я совершенно не слушала его самоуверенную трескотню, подбирала слова и аргументы. Вдруг он, зайдя в кафе, бросился к дальнему столику, за которым уже сидела какая-то блондинка.

Дальше все происходило, как в плохом голливудском кино. Замедленная съемка: Ромка подбегает к этой девушке, берет двумя ладонями ее лицо, нежно целует, в этот момент я медленно начинаю узнавать свою бывшую сокурсницу Машку, которую я не видела трудно вспомнить, сколько лет. Машка тоже, видимо, начинает узнавать меня, но смотрит на меня растерянно, со все возрастающим удивлением. Ромка поворачивается ко мне и, весь светясь, заявляет:

– Крот, это моя Мария, моя Машенька.

– Мы знакомы, учились вместе, – хриплю я. От неожиданности и вчерашнего дождя у меня садится голос.

– Почему «Крот»? – Машка вцепляется в руку нашего принца и смотрит на него не менее, чем у него светящимися глазами.

– Его святейшество меня так назвал, спроси у него. – Я не испытываю никакой радости от свалившейся на меня встречи. Скорее я чувствую себя как морская свинка, перед носом которой вот-вот захлопнут выход из клетки. Заказав кофе, какое-то время я сижу молча.

Будто чем-то тяжелым в результате ударили меня, и я слегка контужена и плохо воспринимаю реальность. В это время влюбленные о чем-то нежно воркуют, их можно рисовать акварелью и продавать картинки на День святого Валентина.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? – Ромка оборачивается ко мне с таким участливым лицом, что мне опять хочется его стукнуть.

– О твоей семье. Валюшке плохо совсем, она две ночи не спит уже. Катюшке страшно. Лиза у бабушки. Ты не пришел. Так нельзя, Ром. Ты должен с ними поговорить. Так не делают… Ты не можешь просто не приходить домой.

– Я ей сказал, что ухожу. Все же честно. Ты должна понять, я больше не могу врать. Врать ей, себе самому. Я люблю другую, я жить без Машуни не могу. Ты понимаешь это? Ну что изменил бы вчерашний разговор? Она бы все равно расстраивалась. Думаешь, мне все это легко далось? Думаешь, мне легко будет видеть ее слезы?

– Ром, ну пойми. Ты не просто полюбил другую женщину и теперь хочешь жить с ней. Ты уходишь от своей прежней жены, от семьи, от девчонок. Если тебе за каким-то лешим понадобилось создать новую семью, то, наверное, сначала надо разобраться со старой. Как ты считаешь? Ты сказал Валюшке два слова: «Я ухожу». Всего два слова. А дальше? А девочки что должны думать? Кто поговорит с ними? Кто им все объяснит? И как им всем жить дальше?

– Я поговорю, обязательно. Страсти улягутся, Валюшка успокоится, я приду и поговорю.

– Ты вправду такой тупой или прикидываешься?! Как она успокоится, если она тебя ждет? Если она верит, что все еще возможно. Если она не ест и не пьет, с тех пор как ты ей сказал. И она не будет ни есть, ни пить, пока ты с ней не объяснишься. Ты же мучаешь близкого тебе человека, она же столько лет с тобой валандалась! За одно это она заслужила хотя бы человеческого прощания? И вообще, ты уверен, что действительно готов бросить семью?