Пока ты со мной

Уолтер подумал, что и вся жизнь у него какая-то нескладная — взять хотя бы эту историю с Филлис. Вцепилась в этот свой гипноз, и делай с ней что хочешь. Прямо как собака с костью. Очень вероятно, что машинист локомотива и в самом деле вспомнил бы, что Эдди Макхью попал под колеса не сам. Вдруг он смог бы опознать Уолтера?

Ситуация вышла из-под контроля. После смерти Эмбер Уолтер твердо решил, что убийств больше не будет — он и сам тогда до смерти перепугался. Но тут вдруг появилась Линда со своими угрозами. Она говорила, что разоблачит его, что потребует проведения экспертизы на ДНК и докажет, что Дженни Ньюхолл — его дочь. А ведь это не шутки, чертова девка могла погубить его. Конечно, в то время он еще не знал, что Линда и Грегу Ньюхоллу сказала, будто он — отец ребенка. Так или иначе, убрать Линду Эмери было совершенно необходимо. Он прикончил ее, засунул в мусорный бак, а после этого вернулся к ней в номер. Нужно было проверить, не оставлено ли там каких-либо следов. Уолтеру было невдомек, что, как только в номере зажегся свет, Эдди Макхью тут же бросился в соседнюю комнату, надеясь подглядеть, как Линда будет раздеваться. Вместо этого он увидел, что лейтенант Ференс роется в ее вещах. После того как Эдди арестовали за подглядывание, он с глазу на глаз дал Уолтеру понять, что не советует привязываться к нему. Тем самым он подписал себе смертный приговор. Уолтеру не хотелось признаваться в этом даже самому себе, но третье убийство далось ему куда легче, чем предыдущие. Коллеги-полицейские, работавшие охранниками в тюрьме, рассказывали, что убийцей человек становится не сразу. Просто с каждым разом ему приходится преодолевать в себе все меньшее сопротивление. Уолтер всегда считал, что такие люди — все равно что животные. Сам он не такой, он цивилизованный. Если он кого-то и убил, то лишь по причине крайней необходимости. Никакого удовольствия убийство ему не доставляет. И все же следовало признать: своеобразное удовлетворение история с Эдди ему принесла.

Уолтер приблизился к своему дому и вошел спокойно, через парадное крыльцо. Беспокоиться было не о чем, дело он выполнил чисто. Теперь предстояло сконцентрироваться на второй половине плана. Сейчас он заварит себе чаю, согреется, а уже потом займется трупом. Ференс громко хлопнул дверью, запер ее изнутри и взглянул на мрачную прихожую. Внезапно из темноты перед ним возникла чья-то фигура.

— О господи! — вскрикнул Ференс.

— Уолтер, это я, — раздался голос Эмили.

— Что ты здесь делаешь? — в ярости накинулся он на жену.

— Я не могла этого выдержать, — виновато ответила она. — Я удрала от них, взяла такси, и вот я дома. Пожалуйста, не ругай меня.

Ференс свирепо смотрел на нее и ничего не говорил.

Глава 35

— Что случилось с гравюрой? — робко спросила Эмили, наливая мужу чай.

Ференс взглянул на стену. Там, где еще недавно висела покосившаяся гравюра, было светлое пятно. Ах да, он ведь сам снял гравюру со стены и сунул в мешок с мусором. Это было сделано чисто автоматически: Ференс убирал следы убийства, и хотя гравюра покосилась еще раньше, на всякий случай избавился и от нее. В кухне не должно было оставаться ничего подозрительного.

— Она упала, — коротко ответил он.

— А стекло разбилось?

Ференс заколебался.

— Да, разбилось. Поэтому я ее и выкинул.

Эмили кивнула, поджала губы:

— Я повешу туда что-нибудь другое.

— Ладно, — буркнул Уолтер, глядя в чашку.

Они оба отлично знали, что Эмили на подобное свершение не способна.

Наступила тишина, время от времени нарушаемая громким хлюпающим звуком — это Эмили пила из бокала эль. Она поставила бокал на стол, аккуратно вытерла полированную поверхность салфеткой.

— Я знаю, ты разозлился на меня за то, что я вернулась, — неуверенно сказала она.

— Ничего я не разозлился.

— Мне там было так неуютно. Они все приставали ко мне с расспросами про мою личную жизнь… Знаешь, я не обиделась, что вы меня туда отвезли. Честно. Конечно, мне было тяжело, но я это заслужила. Тяжелее всего были групповые сеансы, все эти психоаналитические штучки. Это было ужасно. Они требовали, чтобы я говорила вслух о… Ну, ты сам знаешь, о прошлом. Если человек не хотел раскрываться, оставлял что-то при себе, они ужасно сердились. А я считаю… я считаю, что есть вещи, о которых, кроме тебя и Бога, никому знать не нужно.

Уолтер кивнул.

— Теперь я постараюсь, чтобы все было нормально. Честное слово.

— Вот и хорошо. — Уолтер отпил чаю.

Эмили откинулась назад и почувствовала, как на сердце ей давит знакомая тяжесть. Муж никогда не ругал ее, никогда не сердился, никогда не возражал. Можно было бы ничего ему вообще не объяснять. Просто идеальный муж, подумала Эмили, и в душе опять разлился вакуум, от которого ее на время избавила лечебница. Эмили знала, что думают другие люди: ей повезло с мужем. Другой давно вышвырнул бы ее на улицу, стал бы избивать или еще что-нибудь в этом роде. А Уолтер ни разу даже не вспылил. На глазах у нее выступили слезы. Эмили вытерла их рукой, а Уолтер, кажется, этого не заметил.

Зазвонил телефон, и оба вздрогнули.