Пока ты спишь - враг качается. (наездник -3) Без ограничений

— Ваше счастье, — холодный голос Бати швырнул меня в холодную реальность, — что ваш идентификационный номер прошел в Общую Систему. Я, глупец, поспешил им предоставить его, когда мне пришел запрос оттуда. Коль уж они узнали, что Валовец у нас. Мне и в голову не пришло, что его можно снова потерять. Так глупо и бездарно потерять.

Я молчал. Я слушал исповедь Бати. Пусть говорит. Хочет говорить — кто ж будет против?

— Через несколько часов оттуда, — он поднял глаза кверху, — прибудут два представителя Системы. Прибудут за Валовцем. Они еще не в курсе произошедшего и именно Вы расскажете им об этом. И уж они решат, что сделать с Вами за подобный проступок.

Батя повел бровью, указывая на дверь:

— Ждите там.

Я щелкнул каблуками. Я отдал честь. Я сказал:

— Служу России.

И вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.

На меня смотрели испуганные глаза Ольги — его секретарши. Она давно знала своего босса и знала, к чему приводит такое его настроение.

— Ну как вы? — почти одними губами, боясь выдать свое присутствие, произнесла она.

Махнул рукой. Чуть подернув брюки сел на диван, заскрипевший подо мной кожаным покрытием. Достал телефон. Пальцы слегка дрожали.

«Как ты?» — набрал в мессенджере. Упорно смотрел на экран, дождавшись, когда поголубеют обе галочки под сообщением.

«Не волнуйся, врачи говорят, что всё под контролем. Ты как?»

На душе чуть отлегло. Откинул голову на спинку дивана.

Батя сказал ждать, значит я буду ждать.

Где-то в России

Николай

Комендантский час теперь длится почти весь день. И только вечером, три раза в неделю, на один час можно выйти из дома. Как раз в то время, когда подъезжают машины, что раздают продукты. Самая простая жрачка из возможного. Крупы, консервы да макароны.

В это же время включают воду. Разве что идет она чуть подольше. Из-за бешеного расхода до нашего пятого этажа она доходит в виде тоненькой струйки из крана. Что происходит на девятых и двенадцатых этажах я не хочу даже представлять. Электричества не было уже третью неделю. Ладно хоть газ не отрубили.

Запрет на выход из дома максимально серьезный. Никаких поблажек и снисхождений. А расправа за нарушение самая серьезная.

На наших глазах патруль поймал какую-то тетку, пытавшуюся незаметно по кустам пройти по своим делам. Мы стояли на балконе и курили, когда услышали ее дикий вой. Три человека в черном, с оружием в руках, вели несчастную женщину под руки. Поставили у дома, прозвучала команда и огненно-стальная струя хлестанула по ее рыхлому телу. Белая плитка на стене оросилась красным, мертвое тело кулем повалилось на землю. Из сумки выкатилась кастрюля, разбавляя кровавую лужу каким-то супом.

Это был шок. Сигареты тлели в руках, обжигая пальцы, а мы с Таней не могли отвести глаз от убитой. Хладнокровно убитой за непонятно какой проступок.

Поэтому мы сидели дома, изредка ходя поболтать к соседям по подъезду. Послушать слухи, рассказать, что услышал сам.

Хотя слухов с таким жестким комендантским часом было минимум. Все боялись отлучиться от дома, поэтому варились в котле своих собственных вымыслов и придумок.

Говорили, что НАТО захватило Москву. Что инопланетяне высадились в Вашингтоне и теперь там война. Что Меркель оказалась рептилоидом и наконец сняла маску человека. И еще много всякой чуши, которой я не верил ни на йоту.

Я видел людей, что расстреляли ту тетку. Наши это, россияне. И оружие у них наше, и говорят они по-русски. Единственное, чего я не понял — это их, можно сказать, радостное стремление убить человека. Они торопились это сделать, словно за убийство им что-то дают. Какую-то награду.

И через пять дней за нами пришли. Ночью в дверь начали долбить чем-то твердым. И судя по звукам долбили во все двери подъезда. Долбили и орали: «Выходи во двор! Пять минут на сбор. С собой взять только документы!». И долбили снова.

Я выглянул в окно — на улице, освещая ее мощными фарами, стояла вереница грузовых, тентованных «Уралов». И из соседних подъездов выходили испуганные, заспанные, озирающиеся люди. И те же люди в черных униформах, разве что не прикладами загоняли их в кузова грузовиков.

— Что происходит, Коль? — Танюха прижалась ко мне. Ее колотило.

— Не знаю, солнц…

В дверь снова задолбили. Теперь я знал — в нее бьют прикладом автомата.

— Эй, открывай! — заорали с той стороны. — Щас стрелять буду!

— Иду, — закричал я в ответ. И тут же тихо Тане, — спрячься в кладовке, в той выемке. Я один выйду.

Жена заревела, еще крепче обхватив меня. Горячие слезы капали мне на плечо, прожигая кожу, сжигая сердце в пепел.

— Не ссы, Танька. Я приду за тобой.

Оттолкнул от себя ту, с которой прожил десять лет под одной крышей, и, схватив документы, пошел ко входу.

5.3

Стас

В поселок прибыли, когда бой уже закончился.

Мы с удивлением проезжали мимо дымящихся, изрешеченных пулями, обгоревших джипов разных мастей и крутости. Вокруг них ходили наши люди с оружием в руках и приветственно махали нам.