Пока ты веришь

Эбигейл готовилась к прогулке, как к неизбежной пытке. Представляла, как два часа кряду будет терпеть ухмылки Эйдена и его сомнительные комплименты. Подсчитывала, на сколько за это время вырастет предлагаемая им цена. Гадала, хватит ли у нее выдержки не нагрубить или не ударить наглеца.

Распалила себя этими мыслями, шипела и пыхтела, как котел паромобиля… А пар спустить повода не нашлось.

В полдень Эйден вывел Джека из лаборатории. Без слов махнул Эби рукой, чтобы шла за ними, и направился в сад. Там присел на скамейку под яблоней, велел девушке сесть рядом, а механическому человеку поручил сорвать с каждого розового куста по цветку. То ли готовил его еще и к роли садовника, то ли хотел отослать подальше, чтобы не мешал.

Второй вариант показался Эби более правдоподобным, и она опасливо отодвинулась от мужчины на самый краешек скамьи.

Эйден усмехнулся этому маневру и, отвернувшись, надолго уставился в землю. А когда Эби уже устала ждать непонятно чего, негромко спросил:

— Тебя часто бьют?

— Меня? — растерялась девушка. — Кто?

— Откуда мне знать? — медленно повернулся к ней Эйден. — Но после твоих рассказов Джек понимает, что это такое — ударить человека.

Эбигейл нечего было ответить.

Никто ее не бил. Дядька замахивался порой, но привычно обходился бранью. Случалось, если бывал особо зол, мог отпустить подзатыльник, но Эби всегда уворачивалась, а он и не гнался повторить. Какой-никакой, а все же родственник, и матери-покойнице обещал, что сироту не обидит. А раз сам на племянницу руки не поднимал, то и дружкам не позволял. Поднять в смысле, а распускать — это уже другое. Но тут уж Эби сама могла затрещину отвесить или коленкой наподдать по тому месту, куда у мужиков иногда мозги стекают.

— Меня не бьют, господин Эйден. И Джека я драться не учила.

— Учится он сам, — пробормотал в пустоту Мерит. — А что не бьют, хорошо. Есть защитники? Отец? Брат? Жених?

Девушка промолчала.

— Кажется, Дориан сказал тебе, что я должен знать все, о чем ты рассказала Джеку, — напомнил Эйден. — И кое-что я хотел спросить от себя.

Эби догадывалась, что это за «кое-что», но он снова ее удивил:

— Где ты научилась варить кофе? Не думаю, что это любимый напиток обитателей Освина. Служила в чьем-то доме?

— Мама научила, — призналась Эбигейл без особой охоты. — Отец кофе любил, разный. Рецепты собирал. А зерна ему один торговец привозил, которого он от грудной жабы лечил.

— Твой отец — доктор? — заинтересованно, но без недоверия уточнил мужчина.

— Аптекарь. Был.

— А мать?

Эби закусила губу.

— Тоже была? — догадался Эйден.

— У всех были матери, господин Мерит.

Но не всем нравится обсуждать их с малознакомыми и, мягко говоря, неприятными людьми.

— Я свою не знал, — тихо произнес он. — Умерла через несколько минут после моего рождения. Отец — когда мне было одиннадцать.

Словно вдруг перестал быть упырем и превратился в обычного человека. Хотя упыри тоже людьми были когда-то.

— Отец — пять лет назад, — отвернувшись, поведала Эби кусту гортензии. — Мама — через полтора года после него. Из родни остался только дядька, мамин брат, он меня к себе и забрал. У него лавка в Освине, торгует разной хозяйственной мелочью. А я дом веду и шитьем подрабатываю. Вот и все.

Джеку она не так рассказывала. Об отце вспоминала много: о том, как в аптеке пахло, когда он снадобья в ступке растирал, о том, как цветы домой приносил и сладости для нее, как следил в первый раз, когда она кофе ему варила, чтобы на плите не передержала. Про маму тоже говорила — как она песни пела, пока шила, как волосы ей заплетала. И о дядьке Эби механическому человеку проболталась: о том, чем он на самом деле живет.

Но Эйдену всего этого знать не нужно. Особенно про дядьку.

— Не думаю, что это все, — сказал мужчина. — Но для первого раза хватит.

Выглядел он отрешенным, словно думал о чем-то стократ важнее, чем Эби и история ее жизни. Если и хотел спросить что-то еще, то не успел: механический слуга вернулся с большой охапкой роз.

— Молодец, — сухо поблагодарил Эйден. — Отдай Эбигейл.

— Зачем? — смутилась девушка.

Молодой человек неопределенно передернул плечами, а исполнительный Джек уже всучил ей пестрый колючий букет.

— Эбигейл! — тут же раздался за спиной голос мэтра Дориана, покинувшего лабораторию не иначе как затем, чтобы уличить работницу в чем-то предосудительном. — Разве я не говорил, что не терплю в доме живых цветов?

— Это я велел Джеку собрать, — вступился за нее Эйден. — По цветку с каждого куста в парке.

— Странное задание, — не оценил маг. — Впрочем… Дайте-ка мне эти розы. Пожалуй, я знаю, что с ними сделать.

Сварит чародейское зелье? Или украсит ими паромобиль, чтобы не выглядел таким страшным?

А Эби в своей комнате поставила бы…

— Эйден, простите, но мне нужна ваша помощь, — сказал из вороха цветов мэтр Дориан. — Эбигейл обойдется без вас?

— Думаю, да, — ответил Мерит. А девушка еще бы добавила: «С радостью». — Я как раз сам хотел идти к вам. Появилась одна мысль…

Переговариваясь, мужчины зашагали к дому, а Эби, оставшись в обществе Джека, снова уселась на скамейку.