Пока живешь, душа, - люби!..

очень мешает, ну и пусть стоит. Тебе от него ничего не надо, но авось пригодится. Выбро-

сить всегда успеешь.

49

Я же знала, что без меня, без детей, к которым Миша очень привязан, он погибнет,

сопьется и я первая этого себе не прощу. Дети - тоже…

Конечно же, Миша мучился унижением - тем, что нет настоящего заработка, не

может содержать семью. Тем важнее был для него первый приличный гонорар за книгу.

Он внутренне распрямился. А это сказалось на всем.

* * *

Над белой бездной бытия –

Глаза, глаза...

Живых и бывших.

Читаю ли,

Молюсь ли я:

Прости, земля,

Меня убивших.

Кипит снегами полынья,

Бьет по лицу, по синей коже –

Стоит над тундрой

Тень моя,

На сорок лет

Меня моложе.

* * *

Услышь своих, Россия, не отпетых,

Кто не дополз, упал, не додышал.

У демагога - чистая анкета.

Моя - в грязи истории душа.

За всех послушай исповедь мою.

Чуть гарью потянуло –

Мы в строю:

В лесах, в забоях,

Всем напастям вровень

Твои, земля, изгойные, встают,

Чтоб биться до последней капли крови.

Гонимо ль, стыло, голодно ли, минно –

Там мы, уродцы, голытьба, шпана.

К отвергнутым

Закон не шел с повинной.

То бьет нас ужас тыла, то война.

Кто чист - в легенды.

Мы - в глухие были.

Все стройки коммунизма –

Наш дебют.

Нацисты не дожгли и не добили –

Простой расчет:

Свои своих добьют.

Пустое –

Запоздало разбираться,

Умершее, безмолвное будить.

Нас не было,

Обугленного братства.

Нас не было.

50

Победный свет, гряди!

Ликуй, народ:

«Чужой земли ни пяди!»

А мы под марши

Завершим свой круг.

Пусть никогда

Не вспоминают дяди,

Как нам ломали

Наказанья ради

Со смаком

О колено

Кисти рук.

Будь проклят

Век, родители и мы,

Наручники, безумие тюрьмы:

Садистские дознания в подвале,

Где не было мучениям конца,

Где к милости напрасной не взывали,

Под сапогами лопаясь, сердца.

В глуши лесной или на Зуб-горе

В барачные оконца лагерей

Бьет ханавей*. Хоронит ханавей

Твоих, земля,

Увечных сыновей.

* Ханавей - состояние обреченности (из лексикона заключенных северных лагерей).

ТРАССА

Бейте, ходики жизни напрасной,

Воскрешайте мой голос и взгляд,

Чтоб в багровом закате

Над Трассой

Мог я вспомнить,

Как гуси летят...

Небо в сине-свинцовой полуде.

Отплясал артбуран, отплясал.

И летят через майский полудень

С поля боя

Надежд голоса:

«Брат-цы, брат-цы...»

Рукав опустелый

Мнет солдат -

Нет другой, про запас?

«Пей, славяне, за правое дело,

Пей, душ-ша мир-ровая, за нас!»

Мировой океан одиночек

Пил-бурлил у черты роковой.

И слезу утирал пулеметчик

Госпитальным пустым рукавом.

Смех. Объятия. Слезы.

Все было...

Босячье, что с пути сорвалось,

51

На распутьях глубинного тыла

Принимала земля, как отброс.

Возвращались солдаты степенно

В оглушающую тишину.

Безотцовщину

Серою пеной

За волной поднимало волну.

Стоп! Замерзни, волна,

До предела

Дай осмыслить:

Сиротство и тиф,

Кто нас в детстве

Преступными делал,

В мясорубку родных запустив?

Перед кем или в чем мы повинны?

Изначально понять помоги:

Кто бросал нас

Под траки, под мины,

Самосудчикам под сапоги?

Извращенное бойнею детство,

Ты не знало, что близок твой час,

Будешь в зеркало мира глядеться,

Катастрофой страны отразясь.

Помню наш пацанячий шалман,

И его -

Пусть меня не осудят:

С виду Пришвин,

Но дьявол по сути.

И слова -

Ядовитый туман:

«Навались, безотцовщина, ешь!

Можно выпить за батьку, за деда,

За меня - подполковника СМЕРШ,

И за нашу, конечно, Победу.

Жуйте, жмурики, дело не в хлебе.

И мозги вам мутить не хочу:

Жаль мне вас,

Голодрань и отрепье,

Но Закон избавляет от чувств.

Зря мы, что ли, вскопытили мили

Под стальным и свинцовым дождем?

Немчуре хребтовину сломили,

А на вас-то

Управу найдем.

Наша слава, бесславие ваше -

Воедино не вяжется нить:

Каждый должен хлебать свою кашу.

Что вы можете? Грабить да бить.

Свой, не свой, на дороге не стой...

Надвигается долгий ваш вечер:

Восходить вам

На брег на крутой

52

Под набат обвинительной речи».

Ясновидца, пророка, урода

Рокотал,

Тиком корчился рот:

«К-к-кто то до-олжен же

Быть вне народа,

А иначе - ур-родец народ?

И не надо пощады просить.

Гнить вам, дохнуть,

В отвалах пылиться,

Греть тщедушием дали Руси,

Скрыв в метелях цинготные лица.

Все для вас:

Воркута и Тагил,

Через степи -

Каналы И. Сталина.

Сколько ваших дурацких могил

Будет в Тундре Великой оставлено!»

Как в узде ты, Россия, в системе.

Из булата, звено ко звену,

Тянет цепь твое горькое семя,

На поглядки скликая страну:

Дуй, народ,

Кто - на казнь,

Кто - на праздник,

Леший во поле - наш манифест,

Хватит-хватит отъявленной мрази,

Отдаленных и каторжных мест.

Сашки, Мишки, Иваны и Стеньки...

Глянь в глаза, отвечать не проси,

Вот она - хошь в цари,

Хочешь к стенке -

Кровеносная бездна Руси.

Мать-землица, я знаньем изранен.

Нету края у пропасти. Нет.

С боевыми шагал номерами,

С номерами - на тощей спине,

В «светлый путь», по погибели серой,

А на две стороны - хоры вьюг:

Обреченные думы - на север.

Отвлеченные мысли - на юг.

Замерзая в дороге, сгорая,

Добрались мы до всех полюсов,

Рекордисты Чукотского края,

Коногоны Печорских лесов.

Гуси черные, где же вы?

Где вы?

Обломали вам крылья-бока…

Предрекал

Пустозерский мятежник,

Что сгорит наша жизнь в кабаках.

О великий бунтующий Отче,

53

Я несу в себе дух твой и прах,

И душа не желает молча

На своих отплясать

На кострах

Мракобесия,

Лавочки-печки!

Вот и жаримся мы, что досель

Ты, свобода,