Пока живешь, душа, люби!..

Преступную в злобе,
По-детски святую,
Туземью,
Богатую, нищую,
В вере слепую, тебя,
Больную, хмельную,
Чужую, родимую землю,
За все до удушья,
До спазм ненавижу,
Любя!
Ты вечно, Россия,
Была замордованным краем:
Воюют брат с братом,
С семьею враждует семья.
До нас пропадали.
И мы, не живя, отмираем.
Зачем же, скажи мне,
Уходят твои сыновья?!
Не плачь, мое сердце,
Не жди в этой жизни привала.
Нас матери наши
Затем ли рожают на свет,
Чтоб властная клика
На наших костях пировала?
Иначе у нас не бывало.
Не будет.
И нет.

«Крестили — тебя не спросили…»

Крестили — тебя не спросили,
Раб божий, земной человек.
Идет «пробужденье России»,
Двадцатый кончается век.
И длится, все длится и длится
В веках затянувшийся сон.
Во сне перекошены лица
Идейно озлобленных зон.
Страна, сочиненное чудо,
Прощай, суеверья игра.
Пора уходить ниоткуда.
К себе возвращаться пора.
Мечтанье — продленье обмана,
Кукушка в декабрьском лесу,
Мосток из огня и тумана,
Качающийся на весу.

«За фронт и за опухший тыл…»

За фронт
И за опухший тыл,
За жертвы,
За громил,
За старших пил,
За младших пил,
За то, что свет не мил.
За «Землю Малую»,
За Курск,
За-за-за-за-за-за…
За «развитой»,
За «верный» курс,
Самоубийц глаза.
За Млечный Путь,
За красный брод, —
До донышка — до дна!
За оболваненный народ.
А чаша все полна.

«В передрассветном стоне сухожилий…»

В передрассветном
Стоне сухожилий
Шуршит усталость,
А не благодать.
Мы за Россию
Стольких уложили,
Что уж самой России не видать.
Сгорает память.
А по гарям — зимы.
И в этих вечных зимах
Я поблек:
Так тягостно мне,
Так невыносимо
От героизма нищих и калек.

«Церковь — словно погасший фонарь…»

Церковь — словно погасший фонарь.
Не пойму — слышу звон или помню?
Не зови меня,
Новый звонарь,
На поруганную колокольню.
Нету веры былой.
Нет огня:
Много минуло,
Все ль миновало?
Я тебя не спасу,
Ты — меня,
Как в нашествие ревтрибунала.
Зависть правит толпой и азарт,
Срам и страх с круговою порукой.
Не зови.
Не вернусь я назад.
Мертвым звоном меня не аукай.

Благовест

Едва под звоны
Отворили храмы,
Как хлынули толпой
В дворяне хамы.
Не дай нам Бог,
Изменится погода —
Не миновать
Семнадцатого года.

Матушка