Пока живешь, душа, люби!..

Тропа дана. Сума дана.
Любви отведен час.
И приговоров письмена
Начертаны для нас.
Играет власть —
Все карты в масть.
Власть сирых — плеть судьбы:
Назад — столбы.
Вперед — столбы.
И по бокам — столбы.
Защиты нет. Пощады нет.
И свет в окне крестов.
И от тенет, и от клевет
Бессилен Храм Христов.
Так назревает для страны
Проблемы острый нож:
Не Богом мы разделены
На нищих и вельмож.
Одним — в цари,
Другим — в псари,
И предрешен вопрос?
Нет.
Умирает псарь,
Как царь,
И царь гниет,
Как пес.

Фотография: потасовка на улице, лозунги, человек в каске…

Команды, колонны, этапы —
Безродных кочевников шать…
И стали российские бабы
Жить на смех
И наспех рожать.
Страну разрушают обиды —
Бессрочный и наглый цинизм:
Убиты,
Убиты,
Убиты,
Отпеты, пропиты, забыты!
Преступен такой «гуманизм».
Мы сыты идейною манной.
Все дорого в жизни в свой час:
Старайся, страна,
Быть гуманной
С живыми.
Сегодня.
Сейчас.

Коллаж: дубинками разгоняют толпу, а над всем этим — икона Богоматери.

Депутаны, федерасты, тати,
Сколько драться будете за трон?
Душам женским отдышаться дайте.
Тяжко им рожать —
Для похорон.
Отдышаться бы от войн,
От зон
Ради поколений в обороне…
Голосует скопище воронье.
Тяжкий
Агрессивный
Длится
Сон.

Фотомонтаж: женщины кормят грудью детей под картиной на религиозную тему.

Так мало в нас тепла.
Так много стыни.
Замерзло европейское окно.
Ни свет социализма,
Ни святыни
Сожженные
Не греют нас давно.
На фоне снега
Видятся мне лица
Полуконвоя,
Полукаторжан.
И снится, снится,
Будто мы — столица
Иноплеменных северных южан…
Замри, душа!
На ветках — снегири!
Надсаживает сердце
Краткость лета:
Нам не хватает
Теплоты и света.
Нам не хватает
Солнца изнутри.

ЧЕМ ГЛУШЕ МУЗЫКА ЛЮБВИ… (Девяносто третий год)

Через год после смерти Глеба возвращался его призыв. Петя, тогда еще студент-виолончелист музыкального училища, играл в камерном оркестре. У оркестра не было постоянного помещения, адреса репетиций и концертов менялись.

Иногда в залах было холодно (плохо топили), и страшновато было за артистов, которые играли во фраках и легких платьях, в то время как слушатели сидели в шубах.

Однажды во время такого концерта в зал зашли двое молодых людей в военной форме — они искали меня. Представились: бывший сослуживец Глеба Слава Цветков из Подмосковья с товарищем. Военнослужащие попросили меня показать Петю. Мы потихоньку вышли в фойе. Ребята рассказали, что едут домой из армии и вот сделали крюк, чтобы посмотреть на брата Глеба — похож ли? Нашли, что очень. Я стала зазывать в гости, но они, извинившись, отказались: дома у нас уже были, а теперь торопятся на поезд.

~~~

Я вспомнила эту встречу через два года, когда в воскресенье 3 октября 1993 года в зале Вологодского музыкального училища звучали трагические аккорды симфонии Дмитрия Шостаковича в исполнении гастролирующего симфонического оркестра. Но мы еще не знали, что в Москве стреляют.

Возвращение домой было ошеломляющим. Мы с Мишей провели бессонную ночь у телевизора и приемника. Мише показалось, что в одном из интервью для радио, взятом на площади у Белого Дома, прозвучал голос нашего друга, молодого режиссера документального кино из Санкт-Петербурга Саши Сидельникова, который делал в Вологде фильмы с участием Михаила. Часть этих кадров снималось у нас дома.

— Дядя Миша, — спрашивал Саша, — а что такое для Вас понятие Родины?